Солнечные лучи через высокие окна аудитории падали на мою
раскрытую на парте тетрадь. Преподаватель задерживался, а я, чтобы
ни с кем не знакомиться и не вступать в беседу, сосредоточенно
делала вид, что смертельно занята, в этот самый момент рисуя в
тетради карикатуры на сидящих за первыми партами смазливых
блондинок, весело щебечущих какую-то чепуху в своей свежеобретенной
компании. Я в такую и не мечтала попасть. То есть я действительно
никогда не мечтала о таких поверхностных друзьях, предпочитая им
свое собственное общество. Кажется, в университете ничего не
изменится. Да будет так! Лишь спокойная учеба и ничего отвлекающего
от нее. Такая разновидность одиночества была моим собственным
выбором и вызовом пустоголовому обществу. Взять хотя бы тех
кукольных девиц, их широко распахнутые огромные глазищи и чуть
приоткрытые рты с пухлыми губами — вот ключ от всех дверей,
попадавшихся на их пути. Вряд ли что-то и дальше изменится.
Отличные оценки, самые красивые парни... нет, я не завидую! Хотя
кого я обманываю - совсем немножко завидую, капельку. Ведь сама же
наперекор всему стараюсь сделать всё, чтобы добиться чего-то не
внешностью. Моя собственная мать постоянно заявляет, что если меня
причесать да накрасить, то я на что-нибудь даже сгожусь, так что,
если серой мышью я ничего не добьюсь, буду добиваться чего-нибудь
причесанной и накрашенной мышью. Радужное будущее — задачка впору
для моих зубов. Клац-клац!
Дверь в аудиторию распахнулась
в тот момент, когда я, высунув от усердия язык, дорисовывала
громадные выпяченные губы на огромных головах пока безымянных для
меня однокурсниц — мне на секунду даже стало интересно, в одной ли
мы группе. По моментально смолкнувшим разговорам я поняла, что наша
пропажа-преподаватель наконец-то почтил нас своим присутствием. Я
равнодушно подняла глаза, но мое настроение с абсолютно
незаинтересованного резко сменилось на полностью противоположное:
мой рот приоткрылся то ли от удивления, то ли от удовольствия от
увиденного — к преподавательскому столу прошел совершенно
невообразимой соблазнительной красоты молодой человек. Ему даже не
нужно было снимать пиджак, чтобы мои мысли разбушевались в
совершенно непозволительном для этого места и для этого времени
суток ключе — воображение легко раздело моего преподавателя, даже
не спросив его имени. Черт! Да я ведь не пропущу ни одной пары,
которую будет вести эта знойная мечта моих будущих горячих
снов.
— Всем добрый день! Меня зовут Купряшин Михаил Евгеньевич и я буду
преподавать у вас обще-экономическую теорию. — Молодой человек снял
пиджак, повесил его на стул и, расстегнув верхнюю пуговицу своей
белоснежной рубашки, тем самым, кажется, остановив моё сердце на
несколько мгновений — настолько зрелище было завораживающим — сел
за стол, скрестив руки перед собой. — Давайте знакомиться, нам
предстоит очень тесное общение в ближайшие два года.
О да, тесное общение с тобой,
Михаил Евгеньевич - это именно то, о чем я, видимо, буду грезить
все эти два года. Никакого спокойствия мне, кажется, не светит.
Черт подери, я мигом забрала все свои слова о том, что я
довольна своим внешним видом и обществом лишь собственной персоны,
когда при перекличке и знакомстве с преподавателем я не грациозно
поднималась из-за первой парты, встряхивая белокурыми локонами,
гипнотизируя окружающих, а выковыривала свою жалкую тушу почти из
конца класса. Меня не только не было видно - меня и слышно-то не
было.
— Миронова Ольга?
— Я, — несмело промямлила я, неуклюже поднимаясь из-за стола, чтобы
предстать пред ясными очами преподавателя, оказавшегося по
совместительству еще и нашим куратором. А я вот сейчас подумала и
решила, что мне бы подошел и куратор-пенсионер, а почему бы и
нет?
