Лена родилась рано утром, отец уже был там, а нас привезли после школы, и мы увидели веселую крошку, смотревшую прямо на нас, она явно была нам рада. Ей сразу понравился этот мир.
С этого дня у нас и началась веселая жизнь. Нам как будто не хватало Ленки, это было так удачно, что родилась именно она.
Дом теперь наполнялся то звонким плачем, то заразительным смехом, то сосредоточенной тишиной. Она легко и плакала, и смеялась. Она никогда не скучала, всегда ей было занятие, она жила каждый день с удовольствием. Что бы она не делала, все получалось у нее мило, за ней всегда с удовольствием наблюдали, это было приятное занятие.
Жизнь в доме мгновенно организовалась вокруг этой веселой белки. И даже мы, хотя я старше ее на 10 лет, а брат – на все 15, подружились с ней сразу, как она немного подросла.
На нее смотрели, как на природное явление, ничего не требовали, не возлагали никаких тщеславных надежд. Научилась говорить – слава богу. Научилась читать – чудо какое-то. Поет – в музыкальную школу, танцует – в школу танцев, клеит и вырезает – в студию «Умелые руки». Никакого принуждения! К этим годам родители уже научились радоваться просто жизни и не достигать всех подряд высот. Ленке повезло.
Не все, разумеется, так хорошо. Абсолютно хорошо все никогда не бывает.
Конечно, когда все смотрят только на тебя и глаз от такой прелести отвести не могут, и в услужении у тебя и папа, и мама, и бабушки, и дедушки, братья, сестры и все другие, обожающие, вырастешь и капризная, и своевольная, и принимающая любовь как должное, как единственно положенное тебе состояние, которое не очень-то и ценишь.
Она, конечно, такой и вырастала. Иногда ее эгоизм был причиной крепких семейных ссор и испорченных обедов. Папа был ей защитой.
Больше всех Ленку любил папа. Только к этому времени в его жизни появилось время на дом и детей. Старший сын уже покинул дом, учился на военного юриста, нас осталось четверо.
Папа любил больше всех Ленку. Целое воскресенье он проводил тогда дома. Ленка не сползала у него с рук. Она стала его ручной белкой. Отрадой и отдохновением его души. Он смотрел на нее и был счастлив.
Всегда она что-то придумывала и, бывало, затевала не совсем полезные шутки, а отец только смеялся над ее проделками, одобряя тем самым ее озорную изобретательность и насмешливость. Именно потворство отца сделало из нее шалунью и своевольницу, она принимала жизнь как игру, за отцом она ничего не боялась.
Но она не была плохой. Ее спасало то, что бездушной и жестокой она не была никогда, это хорошо. Это ей все прощало. Легкая, удивляющаяся, жизнерадостная, она пришла – и жизнь!
Вырастала она в женственную, тоненькую, в отца, прехорошенькую и насмешливую девушку. Но ей все сходило с рук, она нравилась.
О своем особом положении в нашем маленьком мире она знала, но никогда об этом не думала.
Жила как любимая игрушка родителей, шагу одна не делала; ее жизнь была их территория, их жизнь, и всех это устраивало. Такой редкий, нежный цветок, поздний ребенок в саду у родителей. Веселая птичка в их золотой клетке.
Словом, взрослеть это не про нее.
А зачем взрослеть при такой хорошей жизни? И я бы не стала. И вы бы не стали. Никто бы не стал. Быть взрослым скучно и трудно. Ну да не об этом.
Оказалась она не глупая девочка, даже школу окончила очень хорошо, все этому немало удивились. Почему-то поступила в технический институт и опять хорошо училась. («Зачем она учится там вообще непонятно, училась бы на дизайнера, как старшая сестра», – говорила мама всем по телефону).
