«Его глаза излучали холодное свечение».
Смахивая непослушные локоны с лица, я оторвала взгляд от тетради с домашним заданием и посмотрела на свою младшую сестру Чарли с огромной долей скептицизма, который она, кстати говоря, заслужила. Игнорировать ее было невозможно.
Семь дней подряд она говорила только о загадочном мужчине в маске, который поселился в нашем новом доме. Точнее, в новом старом доме.
– В твоем шкафу никого нет, Чак, – повторила я уже десятый раз за четыре дня.
Стоило солнцу, укутывающему наш старый, как Рождество, викторианский дом уютным свечением, опуститься за горизонт, как глаза сестры становились похожими на блюдца и наполнялись неподдельным страхом, но сейчас его сменило гневное возмущение.
– Не называй меня так!
Я приподнялась на своей кровати с металлическим каркасом, поперек которой лежала на животе с учебником по математике.
– Как скажешь, Чесс, – проворчала я, подбирая в уме более приятное прозвище из тех, которые давал ей отец. Мне совсем не хотелось вместо испуганной шестилетней сестры наблюдать ее разъяренную версию: с топаньем и визгом во все горло.
Я взяла маленькую ручку Чарли, и она сжала в ответ мои пальцы.
– Вчера ночью мы разговаривали, – прошептала она, и ее слова напугали меня. – Он задавал мне вопросы.
– Так, допустим, – я вывела ее в коридор. – Но ты же ему сказала, чтобы он игрался в своей песочнице?
На этих словах Чарли словно приросла ногами к скрипучему деревянному полу.
– У него есть своя песочница?
– Глупенькая, нет же. – Я наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза: – Так говорят, чтобы тебя оставили в покое.
– Значит, сейчас ты мне веришь, – сказала она, будто, произнесенные вслух, эти слова станут правдой. – Веришь, что он там. Зедок.
Она указала на дверной проем в конце длинного коридора.
Без включенного в коридоре и ванной света путь в спальню Чарли действительно выглядел жутко.
– Говорю же, Чессер, в твоей комнате никого нет, – я нажала на выключатель, и огромная хрустальная люстра, висевшая над парадной лестницей, зажглась золотистым светом. – Этот дом очень большой и старый, в таких местах всегда что-то шумит. – Однако когда я осознала, что точно так же мне частенько говорили взрослые, то поспешила исправиться. – Просто представь, что у нашего дома несварение, и он портит воздух.
Обычно такие шутки заставляли Чарли хохотать, но на этот раз она даже не улыбнулась. Я осторожно потянула ее дальше, но легче было бы сдвинуть с места наковальню.
– Внутри домов не должно быть других домов, – сказала она.
– Верно, – согласилась я.
– А в этом есть, – снова прошептала она, будто опасаясь, что нас могут подслушивать.
Я присела на корточки и спросила ее:
– Что на самом деле с тобой происходит, Чесс? Раньше ты никогда не просилась ночевать в моей комнате.
– Потому что раньше в моем шкафу никого не было.
Справедливое суждение.
– Давай мы вместе заглянем в твой шкаф, и я докажу тебе, что ты ошибаешься?
Чарли кивнула, глядя на меня своими огромными, как серебряный доллар, глазами.
Ее абсолютная серьезность и уверенность в том, что я с легкостью смогу справиться с ее воображаемым врагом, вызвали у меня улыбку.
Встав, я пошла в комнату Чарли и включила свет. Дверь шкафа была уже открыта, и его небольшое пространство ожидаемо пустовало.
В новом доме мы успели пожить только неделю, поэтому все наши вещи еще томились в чемоданах. Нам так надоело упаковывать вещи, даже не успев их до конца разобрать, что мы смирились с жизнью на чемоданах. А наш отец и вовсе порекомендовал отказаться от бестолкового хранения вещей в шкафу.
