Жена
У тебя в руке -лук, за
твоем плечем- стрелы
Посмотри на себя! Ты же в платье белом!
А на нем видно так пятно крови и земли
Как же ты посмела....
(Земля легенд - Ты одета в белое)
— Нет, умоляю вас! Не надо! — рыдала Анес и пыталась
вырваться из рук громил. Все без толку! Ее держали крепко и тащили,
буквально волоча за собой. Глашатай шел довольный аки петух, что
смог словить недостающую девушку в ряды Спасительниц, вышагивая по
грязному песку к деревенской площади. Где и разместили тот
самый жертвенный ряд…
Люди окружили пятнадцать дрожащих девиц и ждали. Ждали,
затаив дыхание, когда через главные ворота войдут «гости». На лицах
их читалась жалость и боль, у некоторых ярость и презрение. Девушки
что стояли рядом с Анес, были дочерьми, сестрами, и каждый из
присутствующих молился, чтобы не забрали никого из их родных дев.
Всего было два ряда, во втором стояла Анес, и другие достойные и
хорошие девушки, первый рад — попрошайки, блудницы и те, кто
опозорил свою семью. Отдали сюда из сердца вон да с глаз
долой.
«Нет… Это не может, не может происходить со мной! Это сон!
Вот сейчас я проснусь. Давай же, Анес, просыпайся!» — живот
скрутило в узел от страха, и туда же упало сердце, слезы покатились
по щекам. Это не сон, она и вправду тут. Эта женщина в красных
одеяниях и разрисованным лицом. Откуда она взялась? Она не видела
таких даже среди паломников, что шли через город. Это из-за нее
Анес здесь. Как она могла так глупо открыть дверь, когда отец нарек
ее запереть? Да и как она могла открыть кому-то кроме отца, ей ведь
так не хватает новых синяков, верно?
Но да, это Анес открыла дверь. Во всем, что произошло,
надо винить только себя. Она пуще прежнего заплакала. Просто пуская
слезы, которые капали на каменные плиты, припудренные песком.
Грубый толчок сзади напугал Анес, но она не посмела обернуться.
— Утри сопли! Они уже идут! — сказал тот же громила,
что ее притащил.
— Как, уже… — всхлипнула она от страха и отчаяния.
Анес думала, что у нее хоть есть минута-другая, чтобы помолиться
всем богам и Всеотцу, о том, что ее не выберут.
Горн протрубил, что «гости» уже здесь…
«Как это произошло? Как я могла быть такой
глупой?» — плакала она про себя… А ведь день начался так
хорошо.
Была уже середина Первых Холодов*, а солнце припекало как
в разгар месяца Плодородия*. Холодный ветерок приятно щекотал и
охлаждал лицо. Анес вышла из дома, чтобы отнести заштопанную одежду
и простыни в таверну «Сытый путник» и взять еще работы. В конце
концов, ее отец едва ли работал в поле, жалуясь на здоровье, а
половину денег пропивал или же пускал еще невесть куда. Ей
приходилось подрабатывать, штопать, стирать. Брала она обычно все
это домой, так как таверна была небольшой, и для Анес там не
нашлось бы места. Да и показываться там не стоит, еще слухи
пойдут. Мол не только штопкой там
подрабатывает.
В их богом забытой деревни было неслыханное число таверн.
Около пяти или четырех. А все из-за близости с границей королевства
Импов, именно туда шли путники. Кто к святыням, кто почтить
память дальних предков, что пали под гнетом векового рабства, а
кто-то шел поступать в Бюргерсет. Эти истории Анес слышала
много раз, просто проходя мимо площади или таверны. Любой путник
считал долгом похвалиться, куда он держит путь. Это казалось ей
таким далеким, путешествовать куда-то, менять таверны на жалкий
ночлег под деревьями.
Она шла мимо главной площади вся в сером, неся огромную
плетеную корзину белья и шмотья. Волосы ее были затянуты в косынку,
и только пару светлых кудрявых прядей выбивались и мешали глазам
видеть
«Надобно их спрятать… Отец не любит, когда у меня видны
волосы», — подумала Анес и сглотнула от мысли о гневе отца. Он
был страшен и беспощаден. И так же безрассуден и несправедлив, как
и все вокруг.
