Конец ноября 20** г.
Трамвай встал, не доехав до Селезневской улицы. Минуту или две
встрепенувшиеся пассажиры беспокойно выглядывали в покрытые
крапинками изморози окна, пытаясь понять причину остановки. Кто-то
позади меня громко поинтересовался, что же случилось. За вопросом
последовал ропот тех, кто счел нужным также что-то сказать, и,
будто в ответ на пока пассивное негодование людей, двери в обеих
сторонах вагона распахнулись, приглашая торопящихся продолжить путь
уже самостоятельно.
Кондуктор, грузная, пожилая женщина, с угрюмо-усталым видом
устроилась поудобнее на своем месте, извлекла из кармана затертой
куртки, повешенной на спинку сиденья, изрядно помятый и испачканный
номер газеты, сложенной как раз на странице со сканвордами,
спустила очки со лба на переносицу, вооружилась ручкой.
Из вагона я вышла последней, толчея – это не то, в чем я спешила
оказаться.
И ведь мне осталось проехать не так уж много. Очень жаль, что
закон подлости сработал именно в этот день…
Запас времени у меня был, он всегда у меня есть. И именно на
случай вот таких форс-мажоров в виде трамваев, решивших не ехать
дальше, а вмерзать в заносимые снежной ватой рельсы, огибающие
Антроповский сквер. К нему я и направилась, ступая точно в следы
тех, кто раньше меня прошел тем же девственным путем, утаптывая
пушистый покров, восхищающий кристальной белизной.
В этом году конец ноября особенно удачно сыграл на контрасте:
тепло, ясное затишье, а затем вдруг – обильные снегопады,
гололедица, пробки, аварии и всяческие сложности с транспортом.
Зима, рано прогнав вольготно расположившуюся осень, властвовала
сурово, одаривала щедро. Не стал исключением и сегодняшний
день.
Сквер умиротворенно спал, словно плывя в своем белом сне,
снежно-сказочном великолепии: бархатные сорочки елей,
просвечивающие кое-где темной зеленью, пухлая тесьма снега,
покрывшая вытягивающиеся, переплетающиеся ветви деревьев. Снежный
прах выбелил и стволы некоторых из них, заполнив прожилки коры, а
снегопад надел причудливые колпачки на срубленные суки, колышки
оград. Все, угнетенное тяжестью тускло светящегося под
туманно-серыми небесами снежного покрывала, будто впало в
сладостную летаргию, а ажурные крупные снежинки по-прежнему густо
сыпались с неба, намереваясь, видимо, совершенно скрыть следы
присутствия на земле любого предмета небелого цвета.
Глубоко вдыхая наполненный легким влажным морозцев воздух, я
исподтишка портила их работу, пробегаясь рукой, затянутой в кожаную
перчатку, по низким ветвям, перекладинам ограды, даже сиденью
скамьи, нет-нет да и заступала за протоптанную канаву тропинки.
Недалеко от сквера, как я и предполагала, оказалась автобусная
остановка. Но, как выяснилось, уехать в сторону Шереметьевской
отсюда не так-то просто – маршрутка явно не баловала своим частым
появлением.
У меня всегда вызывали тревогу две вещи: опоздание, а также
нехватка времени. Прийти вовремя – правило хорошего тона, но прийти
задолго до срока – разумный подход. Что касается собеседования, то
я обязана максимально собраться для него, чему не поспособствует
маячащая на горизонте возможность опоздания. Катастрофа…
Еще две минуты, притопывание на месте - нервы и факт того, что я
довольно легко оделась - чуть меньше дневного света, разбавленного
жемчужным шлейфом непогоды, замерзшие ноги в красивых, но не таких
уж теплых сапогах, щеки и нос, покалывающие от морозца и сыплющихся
в лицо снежинок, а затем я сделала то, что, пожалуй, с самого
начала должна была сделать: отойдя в сторонку от остановки,
вытянула руку, голосуя.
Довольно быстро, что стало неожиданностью для меня, чуть поодаль
остановилась черная иномарка, также пострадавшая от непогоды,
напоминающая нервную поджарую гончую, готовую при малейшем жесте
хозяина сорваться в стремительный бег. Должно быть, отличный,
быстрый автомобиль.
