Безумие… Болезнь это или параллельный мир, населенный иными формами жизни? Там все развивается по своим правилам и правит мораль, порожденная больным мозгом, считающим ее безупречной, единственно возможной.
На реальность обычных людей безумие ложится прозрачной пленкой, зачастую незаметной стороннему взгляду, но при этом искажает все абсолютно. Недопустимое становится возможным, уродливое – прекрасным. Убийство видится высшим проявлением любви, ведь совершается во имя…
Как угадать человека, лишившего других жизни, в толпе, если на нем маска нормальности? Кто из людей трезвомыслящих в состоянии уловить логику безумца и указать пальцем: «Вот он!»? Да и способен ли понять ее мозг не менее воспаленный, но имеющий иную природу?
В народе говорят проще: «Каждый по-своему с ума сходит». И в этих словах таится та самая сермяжная правда, с которой не поспоришь. Каждый корчится в своем адском пламени…
* * *
Пухлая рябь облаков с холодноватыми голубыми прожилками напоминает о скорой зиме, хотя еще сентябрь и огненные клены помогают оживать и даже улыбаться на ходу. Я гоню себя из дома, чтобы не окоченеть в одиночестве. В нашей квартире жутко холодно, приходится кутаться, хотя она небольшая по московским меркам, а отопительный сезон уже начался. Без мамы прогреваются только комнаты, но не я…
Даже в Крыму я не впитала солнце в свое чахлое тельце, ведь нам с Артуром Логовым пришлось не отдыхать там, а расследовать убийство. И не одно… Конечно, дело распутывал он, я всегда на подхвате, но Артур твердит, будто без меня не справился бы. Он знает, как важно мне это слышать. Чувствовать, что кому-то я нужна в этом мире, где больше нет моей семьи…
Все, кто выходит из школы во взрослую жизнь, мечтают освободиться от родительской опеки, но я никогда не хотела, чтобы это произошло так буквально. Когда свобода достается ценой жизни близкого человека, она становится синонимом бесконечного одиночества.
Артур клянется, что не бросит меня замерзать в пустоте. Пытаясь развеять мои сомнения, он даже оставил на моей кухне почти литр самодельного крымского вина, которое купил у старика на берегу Розового озера. Прокопченный до черноты, дедочек сидел со своими бутылями на деревянном ящике на обочине пыльной дороги, а Логов притормозил рядом, чтобы уточнить, с какого берега вода розовеет во всю силу.
– Да с любого! Выбирай что хочешь, – уверенно отозвался дед, сделав широкий взмах, точно пытался продать нам огромное озеро.
А когда Артур поблагодарил, застенчиво спросил:
– Вина не возьмешь? Вкусное.
– Возьму, – охотно согласился Логов. – На обратном пути.
Наверное, старик решил, что это отговорка и нашу машину он больше не увидит, но мы действительно вернулись к нему, вдоволь налюбовавшись розовым перламутром волшебного озера. И не только ради вина: Артуру понравилась расслабленность старика, восходящая к дзену, умиротворенная любовь к тому миру, крошечной частью которого он был и не желал ничего большего.
Артур купил самую большую бутыль, а дед с чувством спросил:
– Откуда такие хорошие люди?
– Из Москвы, – в голосе Артура прозвучала радостная гордость за родной город, которая меня позабавила.
У меня возникло опасение, что сейчас старик разочарует его, ведь жители других краев недолюбливают москвичей и обижаются на столицу, но тот лишь кивнул:
– Бывал. Лет сорок назад. А то и больше… Сильно изменилась, наверное?
– Сильно.
– Ну а как? – Старик степенно развел руками. – Жизнь течет… Это я вот тут как сидел, так и сижу.
По дороге Артур повторил:
– Как сидел, так и сижу… Он сказал об этом без сожаления, ты заметила? Это его кредо. Счастливый мужик! Гонит свое винишко, смотрит на красивое озеро, перебрасывается фразами с людьми, которые снуют по миру… И не желает ничего другого.
