Что вы знаете о долгих ночах, что известно о ночных кошмарах? Лежа без сна, я смотрю в потолок, а перед глазами прыгают черные точки. Я отворачиваюсь, размахиваю руками, пытаясь отогнать пятнистый кошмар, но ничего не помогает, никакого спасения от этого нет. Ладони проходят сквозь пустое пространство, и куда бы не смотрели мои глаза, везде проклятые черные кляксы, выделяющиеся на фоне ночной темноты. И каждый интервал ночного бодрствования сопровождает протяжное тиканье часов. Ик-тааак, ик-тааак, – издеваются настенные часы. Омерзительный звук раздражает и бесит, но хуже, когда наступает тишина. Я лежу, прислушиваясь к ночным звукам, но ничего не слышу, кроме тягучей тишины. И как будто почувствовав душевные муки, треклятые точки начинают плясать.
Мои громкие крики пробуждают соседей, те начинают ворочаться и стонать. Безымянный бородач, поднимаясь с постели, принимается ходить от окна до двери, оглашая палату монотонными звуками, в которых угадываются музыка и ритм. Шарк-шарк- стон, шарк-шарк-вздох. На эту музыку приходит Русалка, хлопает в ладоши и открывает рот. Матвей не может хлопать в ладоши, он привязан к кровати, также, как и я. Матвей мычит, подгоняя Бородатого, старуха хлопает и кивает головой.
Санитарам не нравятся ночные ансамбли, они прибегают быстро, и всегда рассержено захлопывают дверь. Последняя с хрустом ударяется в стену, пробуждая тех, кто мирно спал. Бородатый человек-оркестр получает ночную пилюлю, а мы с Матвеем болючий укол. Санитары до боли сжимают предплечье, отчего с рук не сходят синяки. Но под действием уколов я засыпаю, вернее – соскальзываю в глубокий сон. Но даже там, за гранью сознания, плотно смежив веки, я продолжаю наблюдать, как перед лицом прыгают и пляшут проклятые черные точки, не давая покоя ни ночью, ни днем. Уже третий месяц, как я в клинике для психических, и кажется, понемногу начинаю привыкать…
Днем меня отвязывают от больничной койки, и даже иногда разрешают гулять. Выйти в коридор уже целое развлечение, я шаркаю ногами, также, как все, стараясь не привлекать к себе взгляды халатов, лишнее внимание – боль в спине. Я медленно хожу по узкому коридору, с любопытством вглядываясь в безумные глаза. Иногда в потоке душевной боли глаза натыкаются на осознанный взгляд, но стоит лишь присмотреться к таким внимательней, и психическое расстройство выдают сотни мелочей.
Блуждая по коридору, окруженный смехом и громкими стенаниями, мне кажется, что это не психиатрическая клиника, я умер и моя душа попала в чистилище. Вокруг ходят грешники в больничных пижамах, шаркают по полу подошвами истоптанных сандалий, и внутри каждого нераскаявшегося заключен собственный ад. Оглядываясь по сторонам, ищу глазами суровых санитаров, они стоят на своем месте, возле окна. Вглядываюсь в их лица, в их глаза, в их эмоции, и ужасаюсь от внезапной истины. В наших надзирателях, облаченных в белые одеяния, безумства не меньше, чем в тех бедолагах, которые ежесекундно окружают меня. Из размышлений меня выводит Русалка. Проходя мимо, она несильно толкает меня плечом, смотрит в глаза и нагло улыбается – ну что же, хоть кто-то обрел счастье в своем безумии. Вы не понимаете, о чем я? Все началось с работы курьером…
Работа курьером не венец мечтаний, но какое-то время можно перебиться и тут. В двадцать четыре года у молодого мужчины вся жизнь впереди, да в придачу и график работы не особенно затруднительный. Конечно, и к такой работе привыкнуть нужно, но тут уже – кто на что учился.
Учился, к слову, Евгений на другое, а потратив четыре года на факультете прикладной информатики, проработал еще два года по специальности программист. Он бы и сейчас там работал, никто с работы уйти не просил, но в одночасье порвав с Ларисой, принял непростое решение, тем более, что начальник предприятия – теперь уже бывший и несостоявшийся тесть.
