Старый темно-зеленый состав со строгими углами выглядел как нагромождение металла посередине железнодорожного вокзала, слабое освещение платформы придавало стальной веренице жалкий истасканный вид. Весь облик поезда сулил увидеть такую же захудалую картину в вагоне, но тем не менее внутреннее убранство состава встретило Артура неожиданной чистотой, мгновенно бросившейся ему в глаза. Стены и двери купе при ярком свете ламп дневного света выглядели совершенно новыми, будто только что сошли с конвейера, ковровая дорожка в проходе была без следов потертости, а на окнах висели свежевыглаженные занавески.
Молодой человек славянской внешности с самым обычным ничем не примечательным лицом шел по вагону в поисках своего семнадцатого места в пятом купе. Стрелки часов на его руке перевалили за полночь, и вагон мгновенно окутался полумрачным светом, создав унылую, сонную атмосферу. Суетливые пассажиры расселись по своим местам, и лишь в нескольких проемах купе толпились люди. Неспешно дойдя до своего места, Артур без интереса осмотрел помещение, в котором предстояло провести ночь.
В пассажирском отделении был лишь один старичок, молча смотревший в окно, пытаясь разглядеть ночную темноту. При появлении молодого человека он не шевельнулся, лишь только вежливо произнес «доброй ночи», как будто ожидал именно его. Артур в ответ автоматически поздоровался со стариком и взглянул на наручные часы. До отправки поезда было еще пять минут, и юноша решил убить это время на курение сигареты, стоя на свежем воздухе.
Спешно прошагав по узкому коридору вагона, молодой человек вышел на улицу. Ночной летний ветерок обдал его лицо приятной свежестью, а в нос ударил резкий запах креозота от пропитанных шпал, которым был обильно насыщен воздух. Артур, как и многие люди, любил этот запах – ностальгический, ассоциирующийся с далеким беззаботным детством. Он невольно вспомнил школьные поездки в летние лагеря, когда родители сажали его одного в поезд, и тот увозил его на все лето из городской среды.
Прикурив сигарету, парень стал осматривать ночную платформу, на которой, ровным строем уходя вдаль, стояли столбы фонарей, горящие тусклым светом. Провожающие взволнованно махали в окна и жестикулировали в окна пассажирам, единицы людей так же, как и Артур, спешно курили, поглядывая на дверь вагона, а на крыше вокзала громадными буквами гордо возвышалось слово «МОСКВА».
Непринужденную вокзальную тишину разбавил гул поезда, стравливая сжатый воздух. Громкий голос проводницы объявил об отправке состава, и все курильщики синхронно потянулись в тамбур.
Юноша снова скользнул в вагон, где сухой и спертый воздух мгновенно окутал его. Запах накрахмаленного постельного белья, летавший в воздухе, разбавлял малоприятный аромат одеколона. Молодой человек быстро прошагал по вагону и, тихо войдя в свое купе, принялся готовить спальное место. Постельное белье лежало на столе аккуратно сложенной стопкой, заботливо упакованное в прозрачный пакет. Сосед старичок по-прежнему сидел у окна и задумчиво смотрел на быстро пустеющий перрон.
Дед выглядел бодрым и, как показалось Артуру, жизнерадостным. При беглом взгляде на старика, молодой человек дал ему не менее восьмидесяти лет. Длинная седая борода придавала деду вид мудрого старца, и у молодого человека невольно возникла ассоциация с образом старика Хоттабыча.
Вагон чуть заметно качнулся, и поезд бесшумно тронулся. За окном один за другим неспешно замелькали огни от фонарных столбов, словно электрическая гирлянда, украсившая новогоднюю улицу. В купе к двум уезжавшим так никто больше и не подсел, что непременно не могло не порадовать молодого человека. Выложив все необходимое из сумки, что могло понадобиться в дороге, Артур убрал ее под нижнюю полку. Ехать ему предстояло десять часов.
