Герцог Ламберанский досточтимый лорд Готран Линслод от рождения отличался спокойным нравом и уравновешенным рассудительным характером. Его светлость практически никогда не повышал голос на домочадцев и прислугу, ходили слухи, что даже на свет в свое время он появился молча. Наверное, во всем мире не нашлось бы ничего, что могло вывести герцога из равновесия. Ничего, кроме…
Когда однажды вечером лорд Готран ворвался в покои своей супруги, натуры весьма утонченной, предававшейся в этот поздний час наслаждению виршами канувших в прошлое поэтов, что остались запечатленными на пергаментных страницах объемной книги в толстом переплете из телячьей кожи, герцогиня Готран не узнала мужа. Столь взвинченным и раздраженным ей своего супруга видеть еще не доводилось. Впрочем, благородной леди не составило особого труда догадаться, что могло заставить герцога настолько утратить душевное равновесие. Первые же слова лорда Готрана подтвердили ее догадку:
– Где ваша дочь, ваша светлость?
– Которая из них, ваша светлость? – уточнила герцогиня, хотя прекрасно поняла, кого имеет в виду супруг, ибо две старшие дочери благополучно вышли замуж и давным-давно покинули отчий дом, в замке же, под родительским присмотром оставалась лишь младшая – юная леди Катарина Линслод.
– Хотя бы вы пожалейте мои нервы, ваша светлость! – потребовал герцог. – Вы же видите, я и так вне себя от гнева!
– Я вижу, – спокойно кивнула герцогиня, аккуратно закрыв книгу и отложив том в сторону. – Что случилось, ваша светлость?
– Пусть вам объяснит это ваша дочь, ваша светлость. Где эта негодная девчонка?!
Последние слова герцога явно свидетельствовали о том, что для его раздражения имеются весьма веские основания. В славном семействе правителей Ламберанского герцогства, ведущих свой род от самого сэра Астана, победителя драконов и истребителя вампиров, которого, к сожалению, к упоминаемому времени уже мало кто помнил, не принято было называть членов семьи иначе, как по титулу. Впервые с момента появления на свет младшей дочери герцог назвал ее девчонкой, да еще и негодной.
– Насколько мне известно, ваша светлость, сейчас у вашей дочери урок танцев, – заметила герцогиня. – Соответственно, она должна быть в бальном зале под присмотром своего наставника.
– А насколько известно мне, ваша дочь не посещает занятия уже третий день! – сердито опроверг герцог версию, высказанную супругой. – Ее наставник только что отказался от жалования и покинул замок. Замечу, это уже пятый учитель танцев только за этот год. Ваша дочь совершенно неуправляемый ребенок, ее поведение не соответствует приличиям, подобающим девице благородной крови. Черт возьми, да где же она?!
– Стыдитесь, ваша светлость, – укорила герцогиня супруга. – Держите себя в руках.
– А кто будет держать в руках вашу несносную дочь?! – возмутился лорд Готран, не в силах унять свой гнев. – Своими выходками она уже выжила из замка всех учителей, которых я выписывал для нее даже из заморских стран. Вот где она сейчас, скажите на милость?
– Спросите у гувернантки, это ее обязанность – следить за вашей дочерью.
– Не считайте меня таким глупцом, ваша светлость! – снова вспылил герцог. – Я поднял на ноги уже всех слуг, но никто не может найти вашу дочь. А почтенной даме Гинеоре совсем не по возрасту гоняться за ней.
– Скажите же, наконец, что такого натворила ваша дочь, что вы в таком гневе?
Лорд Готран не успел ответить. В покои герцогини шаркающей походкой вошел седой дворецкий в потертой ливрее, на которой давно уже выцвела и потускнела золотая вышивка, и в домашних тапочках. Он отвесил церемониальный поклон хозяевам замка и провозгласил, попытавшись придать своему дрожащему голосу торжественность, требуемую этикетом:
