Дочь явилась поздно ночью, стараясь не очень шуметь. Но Шурочка услышала. Она не могла заснуть, пока Дашки не было дома, хоть и знала, что её парень проводит её до дверей. Вот и сейчас, услышав, что дочь шуршит на кухне, Шурочка вышла к ней, зевая.
– Даш, ты чего так поздно? И парню твоему в ночи домой ехать.
– Ничего, доедет, он на такси – хмыкнула Дашка, что-то отыскивая на верхней полке стенного шкафчика. – Мам, а где было какао? Не найду.
– Так вот же, правее, – кивнула в сторону жёлтой упаковки Шурочка.
Дашка выдернула упаковку с полки, резко щёлкнула клавишей чайника, со стуком поставила чашку на стол, закинула две ложки растворимого какао. Раздражённо оглянулась:
– А зефир? Зефир где?
– Там же был, глубже посмотри, – подсказала Шурочка.
– Нету, – не нашла Дашка. – Да и хрен с ним!
Она залила кипятком порошок в чашке, размешала, нервно позвякивая ложкой и собралась унести какао в свою комнату.
– Даш, погоди, – мягко остановила дочь Шурочка.
Обошла Дашку, потянулась к полке, нашла банку с зефирками, спросила:
– Сколько кинуть? Две, три?
И тут заметила, что Дашка кусает губы, чтобы не разреветься.
– Ну, ну, милая! Что случилось?
И Дашка перестала сдерживаться. Уткнулась матери в плечо, захлюпала, мигом залив ночнушку слезами.
– Мам, мы переспали.
– А чего ревёшь-то, глупая? – прижала к себе дочку Шурочка
– Не знаю… Я думала, будет лучше. А получилось…
– Он тебя обидел? – встревожилась Шурочка.
– Нет. Просто как-то всё… Не знаю.
– Даш, это твой первый опыт, это нормально, – погладила Шурочка Дашку по спине. – Вот привыкните друг к другу, притрётесь…
– Мам, ты что? – возмущённо отстранилась Дашка. – Не хочу я к нему притираться. Я вообще его больше видеть не хочу!
– Даш, ты его не любишь, что ли? – удивилась Шурочка. – А зачем тогда?
– Мама, ты что! – дёрнула плечом Дашка. Схватила кружку с какао, кинула туда несколько зефирин. Независимо отхлебнула. – Сейчас не прошлый век! Я и так как из нафталина! Мне уже почти восемнадцать, а наши девчонки с шестнадцати лет с мальчишками живут. Да у нас в группе только две девственницы оставалось – я и Барышева Ирка. Но Ирка страшная как смерть, на неё никто и не смотрит. А на меня смотрят, но я боялась. А сегодня – решилась. И распрощалась с этой распроклятой девственностью!
Она залпом допила какао и решительно стукнула чашкой о стол, будто припечатала.
–Теперь я – как все!
– Даш, ты будто сама себя уговариваешь, что всё в порядке и по плану. Ты его хоть чуть-чуть любишь?
– Костика? Мам, да при чем здесь любовь! – отвернулась от Шурочки дочь. – Это просто случилось. Обычный физиологический акт!
– Физиологический акт – это на унитазе посидеть, – хмыкнула Шурочка. – Он был груб?
– Нет, – опять задрожали губы у Дашки. – Он старался. Но я… я чувствую себя использованной. Как будто он присвоил меня. Видеть его не хочу!
Шурочка взяла дочь за руку, потянула к столу. Усадила. Села напротив.
– Даш, так бывает, – мягко сказала она. – Мне кажется, он хороший парень. Дай ему шанс. Не сейчас, позже, – вскинула она ладонь, останавливая Дашкины возражения. – Просто побудь пока с этим, привыкни. Вы предохранялись?
– Нет. У меня безопасные дни, – мрачно скривилась Дашка. – Ладно. Всё нормально. Правда. Костик не самый паршивый вариант для первого раза. И я ведала, что творю.
Она решительно поднялась из-за стола.
– Я в душ и спать. Мам, правда, я уже в порядке.
Дашка вышла и вскоре зашумела в ванной. А Шурочка налила себе чаю и начала разбираться в собственных чувствах, которые всколыхнули Дашкины слова. Она говорила про одногруппницу, девственницу и уродину…
Неужели? Шурочка замерла, прислушиваясь к звукам воды из душа. Неужели Дашка, её красивая самоуверенная дочь, доказывала себе этой ночью, что она не уродина? Проверяла свою качественность с Костиком, которого не любит, а просто подвернулся?
