"Золото есть яд и мучение; оно выжигает душу, как раскаленное железо". – Сибирская поговорка XIX века
Декабрь 1829 года выдался в Сибири особенно суровым. Термометр застыл на отметке минус сорок градусов, а тайга, окутанная белым безмолвием, казалась недружелюбной и безжизненной. В этот день Егор Лесной, опытный охотник-тунгус, нес добытого соболя на продажу в Енисейск. Преодолевая тяжелый наст, он решил срезать путь через небольшой ручей, который местные называли Берикуль. Наклонившись зачерпнуть воду из проруби, Егор заметил необычный блеск в песке. Он поднял несколько крупинок и задумался. Желтые песчинки были тяжелыми и не растворялись в воде. В Енисейске знакомый купец, взглянув на находку Егора, побледнел и тут же предложил ему сто рублей – огромные по тем временам деньги. Через неделю место стало оцеплено, появились люди в мундирах, а слухи о "золотой земле" разлетелись по городам и деревням.
Так начиналась одна из самых драматичных и парадоксально забытых глав отечественной истории – сибирская золотая лихорадка.
Когда в историческом сознании возникает словосочетание "золотая лихорадка", воображение немедленно рисует бородатых американцев с лотками у горных рек Калифорнии, наспех сколоченные салуны и стрельбу из револьверов. Культура закрепила этот образ в бесчисленных романах и вестернах. Однако мало кто знает, что за два десятилетия до того, как Джеймс Маршалл в январе 1848 года обнаружил золото на лесопилке Саттера, запустив знаменитую калифорнийскую лихорадку, на другом конце света, в заснеженных просторах Сибири, уже вовсю бушевала своя золотая буря, не менее драматичная и масштабная.
В период с 1830 по 1860-е годы Российская империя благодаря сибирскому золоту стала крупнейшим производителем этого металла в мире, обогнав даже Соединенные Штаты и Австралию, чьи золотые лихорадки впоследствии затмили российскую в мировой историографии. В лучшие годы на долю России приходилось до 40% мировой добычи золота. Для сравнения: во время пика калифорнийской лихорадки этот показатель был лишь немногим выше. Размах явления поражает воображение еще больше, если учесть технологические и климатические условия: сибирское золото добывалось в регионе, где зима длится более полугода, а температура опускается до минус 50 градусов.
Почему же одна из самых масштабных золотых лихорадок мировой истории осталась практически незамеченной на страницах популярной истории? Причин несколько. Во-первых, в отличие от американского варианта, сибирская золотодобыча быстро превратилась в организованную промышленность, а не стихийное движение старателей-одиночек. Во-вторых, Сибирь была труднодоступна для иностранных журналистов и путешественников, которые могли бы распространить эту историю по миру. В-третьих, последующие исторические катаклизмы XX века – революции, войны, смена общественно-политического строя – привели к тому, что даже внутри страны эта история оказалась оттеснена на периферию исторической памяти.
А между тем именно сибирская золотая лихорадка сформировала экономический и культурный облик огромного региона, создала новую промышленно-купеческую элиту, оказала глубокое влияние на финансовую систему империи и даже на международные отношения. В этот период были заложены основы того, что сегодня назвали бы "ресурсной экономикой", влияние которой ощущается до сих пор.
История российского "золотого века" – это не только рассказ о драгоценном металле и способах его добычи. Это повествование о человеческих судьбах, амбициях, взлетах и падениях, о переплетении различных социальных слоев в плавильном котле сибирских приисков. Это и история каторжников, чей подневольный труд превращался в золотые слитки; и история коренных народов, чьи земли внезапно оказались в эпицентре невиданного промышленного бума; и история авантюристов из разных сословий, стремившихся к богатству; и история администраторов, пытавшихся совместить государственные интересы с собственной выгодой.
