Вход и выход
В те же самые ворота
Еще недавно с куклой ты возилась
Но есть иная, взрослая игра:
Игра с огнем
(Рубоко Шо)
Що в нас було? Любов і літо.
Любов і літо без тривог.
Оце і все. А взагалі-то
Не так і мало, як на двох
(Ліна Костенко)
Дождь застиг Ольви на обратном пути, на пустынной улочке нижнего
поселка. Взглянув на серое предрассветное небо, она вздохнула и
спряталась под ближайший навес, надеясь, что пережидать придется
недолго.
Спустя мгновение под навес скользнула еще одна тонкая девичья
фигурка, тоже в темном плаще, тоже с капюшоном, скрывающим лицо -
видимо, так же, как и Ольви, спешила домой на рассвете, пока все
спят, пока никто не знает - и пусть не узнает! - что ночь она
провела не дома. И не одна.
Оказавшись в укрытии, девица подняла голову, - это была гибенка с
характерными для ее расы черными узкими глазами, узким лицом и
белой кожей, - беззастенчиво окинула Ольви взглядом, сначала
удивленно изогнула бровь, задержавшись на выбившейся из-под
капюшона светлой кудрявой пряди, а потом понимающе
усмехнулась.
Ольви позавидовала ей: гибенка на вид была ее ровесницей или
ненамного младше, а это значило, что пансион она уже закончила. У
гибенов был самый короткий срок обучения, только до пятнадцати лет,
да и порядки там были абсолютно не строгие: после четырнадцати их
даже выпускали гулять в город и не особо следили за временем
возвращения. Это уж не говоря о совместном обучении... никаких
запретов на общение с противоположным полом! Совсем не то в
пансионе алвоев, где училась Ольви - она не могла навещать даже
собственного брата, и гулять можно было только во внутреннем
дворике и в саду с глухим забором. Тяжко быть дочерью
привилегированной расы! Вот эта гибенка - свободна, как ветер,
Ольви тоже хотела бы так. А самое главное, тогда она смогла бы
видеться с Азуром, ничего не опасаясь и не прячась. Азур - так
называла его только Ольви, так-то все знали его под именем Зури, -
не был даже гибеном. Смуглый и узколицый, с узкими черными глазами,
он принадлежал к самой низшей расе, и если бы их поймали, ему это
грозило бы смертью, а ей и ее семье - пожизненным позором.
Дождь прекратился - надолго или нет? - и пора было поспешить в
пансион. Ольви первой выскользнула из-под навеса, провожаемая
насмешливым взглядом гибенки. За ней невидимой тенью следовал Азур.
Он не мог провожать ее открыто - слишком опасно! Но допустить,
чтобы бесшабашная алвойка пробиралась одна улочками нижнего
поселка...
И только когда она села к знакомому извозчику в обычном месте на
окраине города, он облегченно вздохнул, спрятал рыбацкий нож и
зашагал обратно - пора было выходить в море.
Когда извозчик поравнялся с высокой каменной оградой и сбавил ход,
Ольви сбросила плащ и, оставив его извозчику, выпрыгнула из
повозки. На ней были удобные штаны и рубашка, не стеснявшие
движений. Привычно нащупала веревку в зарослях плюща и, как всегда,
ловко перебралась через стену. На привязанном конце красовались
всего одна ленточка - её, а значит, сегодня она была последней
вернувшейся из самовольной отлучки; ее очередь перепрятывать
веревку и оставлять записку в тайнике. Обвязавшись веревкой, она
проворно влезла на высокий платан (недаром все детство до пансиона
прошло в играх с детьми слуг!) и пробалансировав на длинной ветке,
добралась до своего окна. Ну вот и все. Сбросив одежду и затолкав
под шкаф веревку, Ольви забралась в мягкую прохладную постель -
какое наслаждение, совсем не то, что убогий соломенный матрац из
мешковины в лодочном сарае, где они с Азуром занимались любовью.
Она укуталась в легкое одеяло с головой и замерла со счастливой
улыбкой, вспоминая его поцелуи и ласки...
