Обычный день местной недели
Желтый Двадцать Четвертый указывал одним пальцем мне прямо в грудной отдел, а вторым хлопал себя по карману. Я знаю, что там. Или догадываюсь. Знаю, потому что мы с Желтым вполне себе друзья, а догадываюсь, потому что он не привык хранить секреты так долго.
Всю неделю Желтый трещал без остановки о том, что ему скучно сидеть в родительском «неразборчиво» и учить вселенские буквы. Он преуспел в примитивном земном языке, хоть и проглатывал некоторые звуки, только начал углубляться в юпитерский, но это, думаю, совсем не помешало бы ему вырасти в опытного путешественника по галактикам. Когда-нибудь. Желтый грезил новыми видами за окном тарелки, хотел потрогать побольше жителей других планет за их головные усики. Он много читал и так же много впитывал в свой развитый не по годам головной «неразборчиво». Теперь Желтый, не моргая своим желтым глазом, ждал нашей реакции. Вчетвером мы стояли на заброшенной остановке гоночных тарелок, недалеко от нашего тайного места встреч (не будем об этом). Он позвал всех нас как-то слишком резко, толком ничего не объяснив, но уверял, что стоит поторопиться. Желтый, нелегко возбудимый, и в целом обычно спокойный, теперь, кажется, заметно нервничал и активно шевелил усиками.
Голубая Девятая сразу обо всем догадалась. Я, напомню, тоже догадывался, но молчал. Девятка же привыкла обо всем докладывать сразу. Любое местное чувство и ощущение она переживала внутри «неразборчиво», щурила глаз, пока смотрела куда-то сквозь других, явно углубляясь в собственные мысли, а потом нескончаемым потоком слов, таким же сильным и ярким, как звездопад, высказывала все, что думает. И то, о чем она думала теперь, ей явно не нравилось.
– Нет! – повысила громкость она, стоя верхние конечности в боки.
Девятке идея не понравилась совсем. Оно и понятно, правильный Желтый хоть и был паинькой и заучкой, Девятка же умножала все это на десять. Зато Красный Пятый только рад был поддержать Желтого в этой совершенно сумасшедшей, совершенно глупой и даже опасной идее.
Надо сказать, что Красный всегда на такое соглашался. Ему в целом не сиделось на месте, к тому же он был лучшим другом Двадцать Четвертого, они, кажется, вылупились почти одновременно. Вдвоем учили космические лучи, вдвоем осваивали вакуумные виды спорта и даже во время обедов друг от друга не отлипали. Желтый был почти как Красный, а Красный – почти как Желтый, просто на полголовы выше, и пальцы его были чуть длиннее. Жил он в то время не слишком хорошо, и со стороны не совсем было ясно, как он оказался в нашей компании. В семье у Пятого даже не было собственной тарелки – летали на общественных, значит, созданных во благо общества.
У общественных тарелок был один немаловажный плюс для галактики – они выбрасывали метеоритов в разы меньше, чем тарелки личные или гоночные. Особенно гоночные. Однажды их уже пытались запретить, сетуя на опасность для странноклеточных вроде землян. Местные умники же доказывали, что попадание на Землю метеорита – штука очень маловероятная и даже почти невозможная, а потому волноваться не о чем, и можно продолжать гонки на тарелках. Активные защитники малых бестолковых планет все равно не прекращали умные дискуссии, и в конце концов число таких мероприятий пришлось сократить. Ну, потому что метеориты все-таки начали падать.
В моей семье личная тарелка особой популярностью не пользовалась, ведь затолкать себя в общественную хоть и было временами тяжело, но с лихвой окупалось скоростью передвижения из точки А в точку Б. Права на такие чудеса техники можно было получить со строго определенного возраста, а экзамены считались самыми сложными во всей галактике. По прошествии долгих и долгих «неразборчиво» обучения можно было заслужить карточку – гарантию, что ты не создашь аварийной ситуации в межзвездном пространстве. Карточка позволяла заводить тарелку, менять ее цвет, а также в режиме автопилота путешествовать по разным уголкам всего космического пространства. Но пока что у нас ни тарелки, ни прав на нее не было.
