Для чего нужны вступления? Ну, скажем, для того чтобы читатель плавно, без видимого ущерба для своего здоровья смог вникнуть в простоту хитросплетений сюжетной линии, обрамлённой канвой лирических отступлений. Или же, наоборот, для введения оного в частичное, а лучше, в полное заблуждение, и тогда удачная концовка практически обеспечена.
А вот необходимость вступления к вступлению для меня до сих пор остаётся крайне сомнительным действом, а посему, всё написанное выше вы смело можете не читать. Что, уже? Тогда просто забудьте.
Пролог зелёной формы комнатного цвета.
В мире столько интересного. И не выходя из дома.
В жёлтых журналах, посредством почты почти всегда всемогущей, зелёные формы комнатного цвета навсегда завладели политической ареной мира. Одного чуть не свергли, другой переспал с королевой Елизаветой, а принц Уэльский, что держит в кандалах своей памяти великие рифмы востока, вообще инопланетянин.
– Давай куда-нибудь сходим, – скука – вещь малоприятная, – чего-нибудь выпьем.
– Я пас, – весело отказал мне Алик, – мне надо с балконом разобраться.
– Твой балкон, как хит прошлого лета, – посетовал я.
Придётся напиться в гордом одиночестве.
Мусор с ангельской улыбкой на лице – другие части тела были суровы – прохаживался по карнизу здания местного муниципалитета. Зачем он это делал, непонятно, но видно его было очень хорошо. Вот было бы здорово, если бы он оттуда упал. Сам бы не мучился и других не доставал. А благодарные потомки спустя столетия несут и несут на вечно мокрое место трагического падения охапки полевых ромашек и одинокую черную розу «Наринэ». О вечности не хочется. О сиюминутном не стоит.
Далее, как в кино: задний план, на карнизе которого рискованно развлекается «человек в красной шапке», теряет резкость и пропадает в тумане кинематографической реальности. Контрабас начинает – едва е4 – и выигрывает сложное и очень вкусное соло. Постепенно, обретая чёткость, в кадре вместе с гитарным септаккордом, появляется небольшой стол. На нём из ничего возникает белая чашка. Из неё пронзительным – «я хочу спать» – хрипом саксофона поднимается в небеса терпкий кофейный аромат. Прямо к богу. Рядом с чашкой ждёт своей незавидной участи чистая пепельница. Она не знает, что в течение ближайших двух часов останется без работы. Ей не позволят издать ни одного звука. Нет, в её профессиональных качествах никто не сомневается. Просто курят не все.
Эхом отозвалось фортепиано. Ждать барабанов пришлось не долго. И вот привлекательная и немного загадочная молодая женщина сидит за столом и, глядя в какой-то нерусский журнал, ожидает, когда остынет кофе. Ветер захватил в плен волну солнечных волос и дождливой боссановой лета прогнал её по непослушной гамме осени. Саксофон, освоившись и оттого немного заскучав в небесах, горемычным пьяницей ринулся в пустоту, но…
– Стоп! – закричал режиссёр, – Не верю! – Станиславский отдыхает. – Где сценарист? Кто писал эту ахинею? – он выпил стакан мятного молока и запил его водкой, – Скажите мне на милость: кто видел, чтобы наши дамы, сидя в баре, читали какие-то иностранные журналы, пили только кофе и при этом ещё и не курили?
– Я.
– Что «я»? – он взглядом обнюхал помещение в поисках владельца последней буквы алфавита и уткнулся в меня.
– Я видел, как наши дамы, сидя в баре, читали какие-то иностранные журналы, пили только кофе и при этом ещё и не курили. По крайней мере, одна из них.
Я многозначительно посмотрел на незнакомку. Она ответила мне благодарной улыбкой.
– А ты кто, твою мать, такой? – вежливо поинтересовался режиссёр.
– Кто-кто. Конь в кимоно, – говорить ему, что я тот самый сценарист, я побоялся.
– А почему в кимоно? – раньше он видел коней исключительно в пальто.
