Сердце, наблюдая и фиксируя моменты собственной работы, методом проб и ошибок создало Рассудок. Который, расширяясь, обнаруживая собственные противоречия и постигая их взаимосвязь (диалектику), создал Разум. Который, в свою очередь, исследовав собственный потенциал и обнаружив его бесконечность (божественность), естественным образом захотел (желание – фиксированное сердечное излучение (форма) есть атрибут рассудка) его реализовать. Для этого он создал вселенную (место (ограниченность (владения сатаны))). Но удачных (истинных) актуализаций Разума поначалу было меньше. Чем неудачных (творений господа). И многие стали впадать в отчаяние. Ибо истинное (удачное) несет заряд вдохновения (божественности), а ложное (неудачное) – заряд отчаяния. Так как стали сомневаться в собственной божественности – возможностях собственного разума. Те, кто окреп (поднаторел) в истинном, стали ангелами. А те, кто в ложном – демонами, слугами сатаны – лжи. И как следствие – зла. А кто не окреп – до сих пор блуждают в бесконечном лабиринте собственного рассудка. Желаний, не осознавая их бесконечности, низводящих разум до рассудка, а рассудок – до ощущений. И заставляя сердце восторгаться ими.
Так появились зомби.
Шли годы. Друг за другом, как медленные лани.
Когда Банан дал Пенфею прочитать «Кассандру», тот пригласил его к себе и лишь тогда критически заметил:
– Если бы ты и в жизни был таким же умным, как в своей книге, тебе б цены не было! А задним умом и дурак богат. В жизни нужно соображать налету! И меня ты сделал тут каким-то монстром! Мне, конечно, приятно, что я тут такой крутой!
– Просто, я сжал тебя в книге до пары дней.
– Ну, так-то, да, – задумчиво заметил Пенфей, перелистывая тетрадку. – Всё, вроде бы, верно. Так-то оно и было на самом деле!
– Но, думаю, дальше ты станешь ещё круче! Мне придется ещё сильнее тебя сжимать – в объятьях крепких фраз.
– Так ты что, и дальше писать собрался?
– Ну, да. В рейсе-то делать нечего, вот я и перепросматриваю своё недавнее прошлое, как на замедленной перемотке. Так что всё, что ты мне сейчас скажешь, может быть использовано против тебя!
– Да, ну тебя! – отмахнулся тот.
– Так я уже сейчас запоминаю эту сценку, чтобы в рейсе описать её во всех деталях! – усмехнулся над ним Банан. – Поэтому у нас тут не просто общение, а «театр на дому». Так что приосанься и перестань уже ковырять в носу, – ударил он его по руке.
– Да тише ты, палец мне сломаешь!
– Никакого уважения! Раньше вообще боялись литераторов. Они ходили за всеми с блокнотиками и что-то там царапали. А в выходные в газете выходил фельетон с реальными героями их наблюдений. Так что литераторов просто шарахались и никуда в общество не впускали. Чтобы те не высмеивали их недостатки.
– Так вот чем ты тут занимаешься! – разозлился Пенфей, выстреливая мизинцем в стенку. – Вынюхиваешь? Компромат на меня собираешь? А ну, вали отсюда!
– Что-о? – оторопел Банан.
– Да, ладно, шучу я. Высмеивать недостатки – это хорошо. Я и сам этим постоянно занимаюсь. Только не словом, а – делом. Ещё и навариваюсь на этом. А не жду, пока мне заплатят за статейку.
– Только я высмеиваю не только чужие, но, заодно, и свои недостатки. Чтобы больше уже не наступать на эти «грабли».
– Если бы я стал свою жизнь описывать, то, наверное, вообще бестселлер вышел бы!
– Так в чем же дело, ручку дать?
– Но я, наверное, не смогу писать. Потому что я сразу же вижу всю ситуацию целиком и тут же делаю нужные выводы, а не через полгода в море.
– Я пока живу на берегу, тоже так думаю. И только потом, когда перепросматриваю в рейсе ситуации, мне постепенно открываются всё новые их стороны!
