© Лев Золотайкин, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Мемуары интеллектуального человека
Все помню.
Помню, 28-го числа в 12.30 ночи увидел я в тумане большую фигуру, сразу догадался и закричал:
– Здравствуйте, Владим Владимыч! Упиваюсь вашими стихами!
– Видно не только стихами, – заглушила фигура мой крик тихим басом, исчезая в темноте и тумане во всем своем остроумном великолепии.
Помню, это был Маяковский. Такой он и стоит на площади.
Еще помню, ровно тридцать два или три года назад, в трамвае кондуктор велел гражданину без шляпы взять билет. А гражданин находчиво ответил:
– Не делайте из билета культа.
Тут вошел контролер и велел ему заплатить штраф. А гражданин опять нашелся, дескать:
– Не делайте из штрафа культа.
Потом гражданина без шляпы повели в милицию, а он весело кричал:
– Не делайте из милиции культа.
Помню, это был Ильф и Петров. Богатое у него наследие. Все у меня на полках.
Еще помню, в пятницу обогнал меня на улице человек с трубкой и палкой. Редкая была встреча.
Помню, трубку курил Эренбург.
Помню, эта палка была у Толстого, которого, помню, звали Лев, а потом Алексей.
Кроме того, как сейчас помню, что на улице и в городском транспорте видел я сорок художников-передвижников, с пятью композиторами пил после бани, а один артист занял у меня сто рублей.
Помню, все были очень знаменитые.
До сих пор в ушах слова артиста:
– За мной не заржавеет!
Да, отчаянная была жизнь. Отважные, помню, люди.
Наш самый криминальный писатель находится в расцвете всех сил. Он готов раскрыть любое преступление, даже если его совершит голый человек, на голом месте и голыми руками. Организм работает, значит улики остаются.
Перед вами отрывок из нового трехтомника.
«Рабочий день еще не начался, а Майор уже сидел в кабинете и смотрел в окно. Небо было чистым и Майор погладил себя по седой голове.
Из подъезда вышла Старушка, вся перекосившаяся под тяжестью сумки.
– Ценности в слабых руках – начало преступления, – четко отпечаталось в профессиональной голове.
На срочной оперативке Майор был краток:
– Сюжет любого уголовного дела элементарен – преступник одолевает жертву, мы побеждаем преступника. В итоге справедливость неизбежно торжествует.
Преступник – это передатчик: взял – отдал.
Есть Старушка, есть сумка, нужно установить преступника.
– Оперативная группа на выход! – рявкнули динамики, а в небе застрекотал вертолет.
Старушка еле тащится, а все уже под контролем.
…вот она пытается влезть на подножку трамвая…
…и не может…
…подходит Мужчина…
…протягивает руки…
Опергруппа сжалась до предела.
…берет старушку вместе с сумкой…
Опергруппа разжимается.
…сажает в трамвай…
Трах. Бах. А-а-а…
Помятая Старушка уезжает, обнимая сумку. Помятый Мужчина продолжает свой путь.
– Так я и знал, что он не виноват, – подытожил Майор и погладил себя по еще более седой голове.
Газета напечатала письмо:
«Я Вова. Мне 5 лет. Два года я бью Таню Агафонову за то, что хотел с ней дружить, а она показала мне язык. Я больше не верю в добро. Как жить дальше?»
Где-то неправильно бьют девочку!
Разочарован мальчик!
Всколыхнулось все в стране.
Волнуются колхозники. Радируют моряки танкера «Неугасимый». В смятении интеллигенция.
– Веры нет… нету веры… нету… нету…
– Опять на пять лет опоздали с духовностью.
– Выпороть мерзавца!
А права ли Таня?
– Нужно откровенно сказать о женском…
– Выпороть мерзавку.
«Я тоже всегда бью девчонок, потому что они от этого плачут. Ты молодец, Вовка! Я знаю, что мое письмо не напечатают. Коська Н.».
– Твое письмо напечатано, Костя. Мы за широту мнений. Пульс жизни в руках общества.
Старый лев снюхался с дрессировщиком. И, чувствуя за собой звериную силу, человек обнаглел и обленился. На глазах всей публики он таскал львов за хвосты и ходил по ним ногами. А на репетициях дрессировщик не объяснял сверхзадачу и сквозное действие, а просто орал:
