В ее кабинете (вместо пролога)
В ее комнате пахнет ладаном.
The Seeds. «Up in Her Room»
В ее кабинете пахнет хризантемами. В ее кабинете стильные рифленые стены, рельеф которых повторяет изгибы морских волн. В ее кабинете свежевыстеленный паркет, на котором нет ни единой царапинки. В ее кабинете массивный дубовый стол, начищенный до блеска и отражающий каждый контур потолочных квадратов. В ее кабинете огромное пластиковое окно с забрызганным кровью подоконником и батареей, белое кожаное кресло, которое будто бы изрисовал красным сам Джексон Поллок. В ее кабинете так много кровавых брызг, что мне понадобилось бы не меньше недели, чтобы все отмыть и избавиться от следов.
Я стою посреди кабинета и понимаю – впервые в жизни мне страшно. Страшно взглянуть на часы, чтобы осознать, как мало времени у меня осталось. Страшно представить, что со мной будет через несколько часов или минут, когда все узнают о случившемся. Страшно сдвинуться с места или хотя бы моргнуть, как будто от этого зависит мое существование…
Я стою и смотрю на собственные руки, словно пытаясь понять, во сне ли нахожусь. Мои пальцы побелели и дрожат так, будто я оттачивал «Зимний ветер» сутки напролет, а полузасохшие капельки крови внушают ощущение, словно мой разум занесло в тело художника, едва завершившего что-то вроде одноцветной картины. Очень жуткой и очень мерзкой картины.
«Зимний ветер». Мне было всего четыре года, когда я наблюдал, как пальцы кузины бегают по черно-белым клавишам, заливая гостиную почти волшебными звуками шопеновских этюдов. Я хотел научиться играть точно так же, но с тех пор, как ее не стало, фортепиано превратилось для меня в нечто вроде ящика Пандоры, прикоснуться к которому мне так и не хватило духу. И вот сейчас я бы сел за него даже не задумываясь, чтобы хоть на минуту отвлечься от того, что только что произошло.
Да, может быть я убийца. Но разве любой другой не поступил бы на моем месте точно так же? Разве не бывает ситуаций, единственным выходом из которых становится пусть и хладнокровное, но неизбежное и неумолимо логичное убийство?
И пусть это прозвучит чудовищно, но чем больше я думаю о случившемся, тем сильнее убеждаюсь – иначе и быть не могло. Нет, я вовсе не обладаю какой-то сверхтеорией, оправдывающей убийство кого-либо вообще или кого-то в частности. Нет абсолютно никакого оправдания умышленному убийству, совершенному в здравом уме. И уж тем более нет оправдания психопату вроде меня, даже если правильно понимать слово «психопат».
Но я и не оправдываюсь. Меньше всего мне хотелось бы искать оправдание своему поступку, хоть самопоедание и лежит в основе человеческой природы. Можно очень долго рефлексировать, перебирая в уме все возможные варианты развития событий, выискивая причины и следствия, начиная с малейших пустяков вроде ножа в сейфе и заканчивая сегодняшним эпизодом. Но итогом будет лишь одна простая мысль: минуту назад я сделал то, к чему и так все шло, насколько бы фатально это не звучало.
Минуту назад я убил Кристину Фитчер. Вот так – взял в сейфе нож, выловил момент и расправился со своей фам-фаталь прямо на рабочем месте. И хотя мне пришлось уже тысячу раз пожалеть об этом, пусть весь мир пойдет прахом, если это не самый логичный поступок, который кто-либо когда-либо совершал.
Что дальше?
Мысли путаются. Я все больше начинаю сходить с ума, но не от того, что сделал, а от того, как: нужно быть отчаявшимся до безумия, чтобы убить коллегу, да еще и в помещении криминалистического центра. Девяносто три процента нераскрытых убийств – те, в которых между жертвой и убийцей ничего общего. Даже попади я в семь процентов счастливчиков, есть множество факторов, которые совершенно не играют мне на руку: я рассказал всем, кому только можно, что проведу субботний вечер на работе, я попал на камеры у входа в здание и в коридоре, меня видел постовой у ворот, а следов моего присутствия нет разве что на потолке.
