Слово. Камень. Лютик. Зеркало.
========== Глава 1. Джубеллиан ==========
Я хочу рассказать вам о своих последних месяцах. О том времени, когда из моей жизни ушел брат, и когда в ней появился человек, который меня убил.
Даже не знаю, когда все началось. Может быть, когда Карсель решил отправиться на чужую войну. Может быть, когда влюбился в чужестранку. Может, еще когда мы были совсем детьми. Но, так или иначе, нас всегда вело в эту финальную точку.
Хотя, возможно, влекло к определенному исходу лишь его. Я просто была рядом, второстепенным героем его истории, который попадает под горячую руку. Меня лишь зацепило ударной волной его трагедии, совершенно мне чуждой.
Впрочем, так я могу рассказывать вечно, вы ничего не поймете. Мне бы сосредоточиться на воспоминаниях… О том, что было до всего этого бесконечного кошмарного сна, и до чего уже давно тяжело добраться, будто даже память занесло пылью и снегом, засыпало обломками после очередного взрыва.
Может быть, имеет смысл начать рассказ с того, что я помню очень хорошо. Госпиталь.
Я смутно осознавала свой путь туда. После того как пришло письмо о ранении Карселя, кажется, я была в слезах все время. Будто под гипнозом, все в пелене слез, я взяла отпуск в театре, собрала в маленький чемодан немного вещей и его любимую книгу – «Великие герои войн», – а потом несколько раз в том же трансе пересаживалась с одного поезда на другой, пока не сказали освободить вагоны. Была конечная станция, дальше – опасная близость к линии фронта.
У чемодана отвалилось колесико, но я заметила это только в посольской машине, которая должна была отвезти меня в госпиталь к брату.
Стоит пояснить, что наша страна официально не участвовала в войне. Президент был настроен негативно после того, что нам пришлось пройти несколько лет назад. Но в этой стране жила возлюбленная Карселя. Она навещала родителей в родной деревне, недалеко от границы, когда войска врага объявили о нападении и, не дав гражданским возможности эвакуироваться, сравняли с землей все.
Карсель сходил с ума, не получая писем несколько недель, а потом, когда в конце концов пришли вести о произошедшем, не думая, собрал вещи и уехал в ее страну добровольцем. Наверно, такими же пересадочными поездами, как я теперь, но он вряд ли был раздавлен. Карсель вообще никогда не грустил, он злился. А в тот раз он был просто в ярости. Наверно, поэтому он так долго успешно справлялся. Злобный, как волк, и лишенный чего-то очень важного, ему было нечего терять, он дрался без страха и сомнения. Но никто не может вечно бежать от смерти, не получив хотя бы намека на ее близость, и его ранили.
Мне не сказали, что именно случилось, поэтому я была вне себя от волнения. Не знаю, можно ли назвать счастьем, что мне помогли добраться до этого места. Может быть, лучше было бы остановиться, задержаться на пару дней и не успеть…
В общем, когда я добралась, оказалось, Карсель уже рвался обратно в строй. Он был всего лишь ранен в плечо, задело кость, но гипс спасал положение. Врачи настаивали, что необходимо дождаться, когда кость срастется, но в пылу гнева моего брата было не остановить.
К счастью, я появилась вовремя, потому что напряжение в палате ощущалось физически. Воздух трещал, искрился, и сжатая на спинке стула здоровая рука Карселя очень пугала. Казалось, в следующее мгновение он мог этим стулом разбить голову неосмотрительно оказавшегося поблизости врача.
Впрочем, я знала Карселя всю жизнь, и понимала, что он не станет вредить своим, даже если ярость его переполнит. Именно поэтому, наверно, он так рвался на поле боя – чтобы отыграться, выпустить пар там, где мог себе это позволить.
– Джули? – Карсель, увидев меня, онемел.
