Я отодрала от себя цепкие руки, ударила локтем назад, в кого-то
попала, лягнулась, так что женщина шлепнулась на дорогу. Кто-то
схватил меня за кулон, цепочка лопнула, а я чуть не кувырнулась в
пыль вслед за теткой, которая теперь драла подол моего платья. Я
отпихнула ее ногой, почувствовала, что меня схватили за куртку,
замолотила локтями, вереща, вывернулась из рукавов, рванулась
вперед, перескочила через тетку, врезала с разворота пакетом
какому-то парню по груди. Оглянулась, но везде были все те же
закутанные в тряпье люди, которые уже не только говорили
непонятное, но и покрикивали. Сначала в меня вцепились женщины, а
теперь подтягивались и мужики, и я зажала пакет под мышкой,
пригнулась, как от ветра в лицо, припустила, толкнула с пути
чумазого ребенка. Сбежала с дороги, прыгнула в канаву, выбралась по
глинистому краю наверх, побежала по траве к лесу – прочь, прочь от
этих сумасшедших!
В лес они за мной не пошли, стояли у первых деревьев, кричали,
бросали комки глины и камни. Я прижималась к коре и пыталась
отдышаться. Когда крики прекратились, я выглянула из-за ствола.
Дети облепили куст на обочине и ели с него ягоды, поглядывали
иногда в лесную тень. Потом подошла девушка в платке, взяла одного
из мальчишек за руку, потащила обратно на дорогу, а за ними
потянулись остальные дети. Люди на дороге опять двигались, как и
когда я вышла к ним. Девушка подсадила мальчишку на медленно
ползущую повозку, а потом стала помогать и другим детям.
Я выдохнула, поставила пакет у ноги, сорвала пучок травы,
принялась оттирать глину с ладоней. Трава была холодная от лесной
тени, сочная, руки теперь резко пахли свежим. Локоть болел, колено
болело, саднили царапины на груди: содрали ногтями, когда срывали
кулон. Сумасшедшие люди, что им от меня было надо?
Я ведь не сделала ничего плохого, просто вышла, представилась.
Мол, меня зовут София, я заблудилась, где тут ближайшее поселение?
Местность была явно не городская: пыльная дорога среди травы,
деревья с одной стороны, поле с кустами и лес вдалеке с другой. Ни
столбов, ни знаков, дескать, деревня Большие Луковицы – 3 км. Я
была согласна уже и на Большие Луковицы: глухомань еще та, у одного
из моих бывших там дача, пейзажи похожие: дорога, деревья, небо от
края до края, птицы орут... но там хотя бы были те самые знаки и
столбы с проводами, а если забраться на холм, то мобильник ловил
сеть, а тут – ничего, только запах зелени и длинная вереница людей
пылит по дороге.
Странные люди, одетые странно, в какую-то холстину. И говорят
совсем непонятно, это не было похоже ни на один язык, какой я
когда-либо слышала. Сначала они что-то спрашивали, а я твердила,
как дура: населенный пункт тут где? Спросила даже раз, нет ли у
кого-то из них мобильника, и почему-то сразу поняла, что не дадут:
не потому, что не понимают, что я говорю, а потому, что нету у них
телефонов, а есть только скрипучие повозки, согнутые под мешками со
скарбом мужики и бабы, дети и понурая коза, которую волокли на
веревке. Они сначала долго меня оглядывали, даже, кажется, не
слушали, что я говорю, потом начали трогать куртку и платье, а
потом заметили золото в ушах и на шее.
Я снова потрогала царапины на груди, облизнула палец, потерла.
Выглянула. Цепочку жалко, но больше я туда не пойду. Пусть
подавятся. Я хотела снять серьги и спрятать куда-нибудь, но куртку
с меня сорвали (хорошо, что там не было ничего ценного), а в платье
карманов не было. Пакет же порвется – и привет, и так уже дыра,
зацепилась за сучок...
Единственный сносный повод оказаться в лесу после дня рождения
подруги – это выскочить из машины на минутку, когда естество
требует внимания и уже не терпит отказа. Если подруга, допустим,
живет в пригороде, и ее друг, подвозя, решил срезать. Но Маришка
живет в городе, и никакого леса на пути от нее до метро быть не
должно!
