Небо не было синим – оно было тёмно-серым, как чугун, и таким же тяжёлым. Кроны деревьев не были зелёными – они были чёрными, как будто кто-то искусно вырезал их из серого фона, открыв прячущуюся за ним пустоту. Кровь должна была оказаться не красной, а чёрной, как дёготь. В ночь полнолуния весь мир казался оборотню чёрно-белым, и только Луна, похожая на огромную сияющую жемчужину, была такой же, как и во все другие ночи.
Кривой Коготь мог бы бежать гораздо медленнее, но у него было такое хорошее настроение, что он нёсся, не чувствуя усталости. Разве есть что-то, сравнимое с полнолунием, с силой и скоростью, на которые способен лишь оборотень? Пятна света и тени прыгали и плясали у него перед глазами, кровь стучала в висках и сердце билось так быстро, что, казалось, сам его учащённый стук подгоняет оборотня: «Быстрей! Быстрей! Быстрей!»
Его большие острые уши, отогнутые назад, улавливали малейший звук, и он с удовольствием отмечал, как бесшумно движется – ни одна веточка не хрустела под лапами, и только слышались мягкие тяжёлые удары подошв о землю, шум воздуха в моменты длинных прыжков и лёгкий стук кусочков дёрна, вырываемых из земли когтями. Он-то это слышит, но вот человек – нет. Они вообще ничего не слышат, пока не зарычишь им в самое ухо.
Его жёлтые глаза были сощурены и смотрели вперёд. В обличье волка он не мог видеть то, что находилось под его носом, но зато прекрасно видел то, что находилось справа и слева. Он вырвался на высокий берег лесного озера, и левый глаз уловил его отражение в сером и ровном, как и небо, зеркале воды – отражение бежало с такой же скоростью, как и он, большое тело с горбатой, как у гиены, спиной было вытянуто в струнку, длинные передние лапы с силой вонзались в землю, более короткие задние с силой отталкивались от неё. Будь он человеком, он бы хохотал во весь голос – так ему было радостно от влажного воздуха, запаха озёрных глубин и сохнущей листвы… и запаха человека.
Как стрела, он ворвался в лес, совершенно тихий – птицы улетели из гнёзд, а звери покинули норы и тропы ещё со вчерашнего дня, когда он, ещё будучи в облике человека, пришёл сюда. И эта тишина отзывалась в нём беззвучным воинственным кличем: «Быстрей! Быстрей! Быстрей!»
Человек двигался ему навстречу – двигался медленно, шагом, но всё же приближался. «Он уже близко, – думал Кривой Коготь, отталкиваясь лапами от скользкого, росистого ствола поваленного дерева. – Дурак. Впрочем, чего ещё от них ждать? Ведь у них нет чутья. Ему ещё повезло, что сегодня ночью я не хочу его убивать. Быстрей! Ещё быстрей!»
Ещё один бесшумный прыжок – и он затаился за кустом можжевельника. Пара шагов в сторону – вот человек, стоит на коленях в траве возле куста бузины, шарит руками по траве – что бы он там ни потерял, ему это не поможет. Сейчас или никогда – второго шанса может и не быть, полнолуние снова настанет лишь через месяц, а после пятнадцати лет ждать ещё четыре недели он был не намерен. Кривой Коготь улыбнулся – да, волчьей пастью он тоже умел улыбаться – а потом тихо зарычал.
Человек поднимает голову. Лицо его испуганное и бледное, такое же белое, как и луна. Он далеко не сразу замечает Кривого Когтя – проходит несколько секунд, несколько очень длинных секунд, которых оборотню хватило бы, чтоб разорвать мальчишке горло, прежде чем его светлые глаза останавливаются на звере и распахиваются от ужаса так, что ресницы касаются кожи вокруг век.
Он не кричит. Просто вскакивает на ноги и бросается наутёк. Но он не может бежать быстро – он не оборотень. Пока что.
