День начался обыкновенно.
Диана, как всегда, поднялась первой. Пока она делала гимнастику, Калев читал в постели, тут у них вкусы не совпадали, Диана не любила читать лежа, Калев же обожал, особенно он дорожил утренним получасовым погружением в литературу, видимо, это можно было расценивать, как своего рода умственную гимнастику.
Потом Диана ушла в ванную, уступив растеленное на ковре одеяло супругу, и пока она умывалась, одевалась, красилась, причесывалась, накрывала, наконец, стол к завтраку, Калев разминал уже не нейроны, а мышцы или, если и нейроны, то, по крайней мере, другие, нервные клетки ведь не менее специализированы, чем их обладатели.
Покончив с гимнастикой и утренним туалетом, Калев сварил кофе, спустился к почтовым ящикам за газетой, вернулся, нагруженный, главным образом, буклетами, каталогами и прочей рекламой, и супруги приступили к краткой трапезе. Диана, как всегда, ела медленнее, и пока она покончила с бутербродами и добралась до творога, Калев уже развернул газету.
– Гляди-ка! – воскликнул он почти сразу. – Знаешь, кого убили?
– Не знаю, – сказала Диана, ставя чашку на блюдце. – Кого же?
– Ханса Оя.
– Журналиста?
– Угу.
– Да ты что? Добрался кто-то из клиентов? – воскликнула Диана.
Ханс Оя был человеком известным. Хотя его не очень шумную, зато незыблемую славу вряд ли можно назвать доброй. Он был специалистом по скандалам и разоблачениям разного рода, начиная от обвинений в сексуальных извращениях и кончая раскапыванием экономических махинаций. Как будто ничего экстраординарного, какой журналист не погонится за сенсацией, и однако его отличала от прочих характерная черта, он обожал поливать свои жертвы грязью, в его статьях помимо фактов обязательно присутствовало нечто гаденькое: двусмысленные фразочки, пакостные намеки, иногда прямые выдумки. Так что, подумала Диана, неудивительно, что кто-то его, в конце концов, прикончил. Кто-то, в чью личную жизнь он влез и прошелся в сапожищах, не удовольствовавшись тем, что порушил карьеру… Например. Или наоборот, случается и так.
Однако Калев опроверг ее домыслы.
– Представь себе, – сообщил он, переворачивая страницу, – этот акт возмездия расценили, как убийство на бытовой почве.
Диана недоверчиво хмыкнула.
– Задержали жену, – пояснил Калев.
– Вот как? На месте преступления?
– Нет, не на месте. Но способ, которым его прикончили…
Супруг, конечно, замолчал, и Диана терпеливо спросила:
– И как же его прикончили?
– Стукнули сковородкой по голове, – сообщил Калев.
– Сковородкой?! Разве сковородкой можно убить?
– Смотря какой. Тефлоновой наверняка нет, но старой чугунной еще как.
– То есть его стукнули чугунной сковородкой?
– Как будто.
– Ну тогда конечно…
Диана вообразила себе чугунную сковороду, как-то она хотела такую купить, но, примерившись, поняла, что ворочать ее непосильный для слабой женщины труд. Собственно, и те сковородки, что остались от свекрови, стальные, с толстенным дном, тяжеленные, вполне годились для того, чтобы прикончить кого угодно, хоть слона, в чугунных и надобности не было.
– Сковорода была жирная, – продолжил просвещать ее Калев, – а на тарелке нашли остатки яичницы, видимо, он поджарил себе яичницу и ел, когда вспыхнула ссора…
– А жена не ела? – спросила Диана.
– Нет, наверно. Тарелка была одна. А еще бутылка водки и рюмка. Тоже одна.
– Так, может, он один и был? Почему жену заподозрили?
– Если ты дашь мне дочитать статью, я попробую ответить на твой вопрос, – сказал Калев и уткнулся в газету.
Диана допила кофе, налила себе еще и стала ждать.
– История, – сообщил Калев, добравшись до конца статьи, – выглядит следующим образом. У этой семейки было два дома. Точнее, имелась старая квартира на Нарва-манте. А теперь они еще построили себе дом.