– Я… – Хриплый мужской голос вырвался из плена мобильного телефона. – Я в мышеловке. Найди Глухаря, не откажет. Должен помочь. Ника, долг… долг… Он знает. Квадрат шестьдесят четвертый…
Голос прервался, и наступила тишина, совершенно оглушительная после посторонних шумов, свиста, шипения и эха далеких голосов.
Ника до боли сжала в руке трубку. Ей казалось, что так она сможет выдавить из нее еще хоть одно слово. Мобильный телефон молчал. Ника совсем уж было собралась разжать сведенные судорогой пальцы, как вдруг:
– …от Припяти. Он знает. Боровая, водокачка. Деньги в тайнике, сколько нужно. Ника!
Тонувший в эфире крик, полный безнадежной тоски, заставил Нику вздрогнуть. Она судорожно глотнула, пытаясь протолкнуть сквозь пересохшее горло обнадеживающие слова, но смогла только что-то прошипеть в ответ.
В распахнутое окно заглянула луна. Призрачный свет белил стены, старую мебель, красил серебром единственный выживший комнатный цветок, тянувший уродливые, темные колючки к потолку, – вот во что переродилась пышная драцена, недавно радовавшая глаз.
Ника разжала наконец непослушную руку.
– Да, Красавчик. Я слышу. Я сделаю все, что смогу, – сказала она в мертвую трубку, но там, откуда только что шел голос, ее слышать не могли.
Ветер влетел с улицы в комнату, вздыбил занавески, прошелся по вороху газет, громоздившихся на журнальном столике, качнул оранжевый боксерский мешок, подвешенный к потолку.
Ника села на кровати, боясь опять погрузиться в сон.
Красавчик в беде. Он застрял в мышеловке недалеко от Припяти, в деревне, вернее, в том, что от нее осталось, под названием Боровая. Еще каким-то боком там замешана водокачка. Это можно выяснить позже – Глухарь наверняка знает, о чем идет речь. Красавчик просит ее взять деньги в тайнике и обратиться к Глухарю за помощью.
Ника знала по рассказам, что такое мышеловка. Она догадывалась, что представляет из себя заброшенная деревня и как выглядит водокачка. Кроме того, Ника хорошо относилась к Глухарю и не сомневалась, что тот не откажет в помощи единственному другу.
Она ни разу не слышала только об одном. О том, что из Зоны можно позвонить по мобильному телефону.
– Ты, Ника, хорошая баба, но дура, – повторил Глухарь.
На этот раз он подтвердил свои слова тем, что до хруста сжал в руке банку с пивом. Будь она полной, он ни за что не позволил бы себе такого кощунства, но до этого Ника минут пять наблюдала за тем, как бородатый мужик, запрокинув голову, тряс несчастной банкой, пытаясь выжать из нее хотя бы каплю.
– Глухарь, – уже безнадежно сказала Ника, потянувшись к нему через стол, заставленный грязной посудой. – Я нормальный человек. Поверь мне, до этого глюки меня не беспокоили…
Она с досадой поморщилась, заметив, с каким удовольствием пьяный Глухарь уцепился за слова «до этого».
– Почему ты мне не веришь? – перекрикивая шум в зале, продолжала Ника. – И может быть, через пару месяцев, когда оттуда еще кто-нибудь дозвонится, ты пожалеешь, что не послушал меня! Твой друг…
– Послушай! – Глухарь облокотился на стол и попал локтем в пепельницу, переполненную окурками. – Все забываю у тебя спросить, твое полное имя Вероника что ли?
– Мое полное имя Ника, – сквозь зубы процедила она. – И другого у меня не было никогда.
– Тебе… двадцать?
– Двадцать один, – после паузы ответила девушка, и ей показалось, что он не расслышал ее слов.
Да и нужен был ему этот ответ, как кусок хлеба голодному живодеру.
– Так, говоришь, связь по мобильному плохая была? – Он сдерживал смех.
– Да. – От злости ее затрясло. – Шум, треск.
Разговор не заладился с самого начала. Ее рассказ о ночном звонке не произвел на сталкера ни малейшего впечатления. И совсем не потому, что тот был пьян. Давно и беспросветно. Трудно отрицать очевидное – никто и никогда не звонил с Зоны. Даже для новичков не секрет: все приборы, действие которых основано на электромагнитных волнах, могут подвести в любую минуту. Самый надежный девайс там счетчик Гейгера. Вот, пожалуй, и все, на что можно положиться. Зона – это маленькая смерть. Всякий уходящий знает, что она может настигнуть тебя сразу за периметром, в одной из тех аномалий, которые как грибы после дождя плодит новый выброс. Может удовлетворить свое порочное любопытство, равнодушно наблюдая за тем, как распадается мертвая плоть, желтой слизью вытекают незрячие глаза, а ты сам, лишенный сознания, – не более чем пристанище для жирных червей, – бродишь по запретным дорогам, куда живым вход воспрещен.
