Пина хлебом не корми – дай повозиться с какими-нибудь железяками! Но отдыхать он тоже умел, и даже хобби у него имелись.
Однажды вечером изобретатель собирал в своём ангаре мозаику из пуговиц. Шуршал музыкальный проигрыватель, и нежный женский голос пел:
– У-у-у, пурке, пурке, пурке…
Шантан, шомз-элизе-тени,
Шарман, франсе-Козетта-ни.
О, шарман э пармезан!
Фа-фа-ла-ла-ла-ла…
Скрипнула дверь, и в ангар вместе с ласковым морским бризом ввалился Лосяш.
– Добрый вечер, творческий вы наш! – весело поздоровался учёный.
Он высыпал перед Пином целую гору разных пуговиц.
Изобретатель расплылся в улыбке – вот это богатый улов!
– О, спасибо! Данке!
Лосяш заглянул другу через плечо и заметил:
– А вы, я смотрю, рукодельничаете!
– Да, не могу остановиться, – смущённо признал Пин.
– Понятно. – Учёный прислушался к музыке, что лилась из старенького проигрывателя, и с любопытством посмотрел на пластинку. – Симпатичная песенка…
Пин горячо воскликнул:
– О, это есть Козетта!
Он показал фотокарточку. Со снимка на Лосяша взирала молодая козочка с алыми губами и небесно-синими глазами под томно опущенными ресницами. Над густой копной голубых волос торчали аккуратные рожки, а в копытцах Козетта сжимала микрофон.
– Лучший певица всех времён и народов! – пояснил Пин.
Лосяш с удовольствием рассмотрел снимок, а затем снисходительно произнёс:
– Очень милое, но спорное заявление.
– О-о-о… Найн, мой друг! – покачал головой Пин. – Я легко могу тебя в этом переубеждайт!
– Сомневаюсь, – отрезал учёный.
Ну, тут уж Пин взял дело в свои крылья. Он крутанул переключатель, увеличив громкость, и пустился в пляс. Скоро он полностью отдался во власть музыки, и Лосяш невольно стал повторять движения. Сладкоголосая Козетта пела:
– Шантан, шомз-элизе-дени!
Шарман, самблизе-дени!
О, шансон э пармезан!
Рап-ди-бара, ди-бара, ди-бара…
Пин попутно показывал другу журналы с Козеттой на обложке. И Лосяш волей-неволей проникся эффектной исполнительницей.
– Знаете, творчество Козетты нравится мне всё больше и больше! – сказал он наконец.
– Я есть давний фанат! – восторженно объявил Пин.
– И у вас хороший вкус! – от всей души похвалил его учёный.
Изобретатель поманил его в дальний угол ангара и отодвинул занавеску. За ней скрывался целый стеллаж с пластинками, глянцевыми журналами, газетными вырезками и прочими свидетельствами его любви к певице.
– Я собирайт все диски, все статьи! – доверительно сообщил Пин Лосяшу. – И недавно заказайт дамский модный журналь ради статья с ней!
– Как много записей! – восхитился Лосяш, жадно протягивая копыта к полкам. – Могли бы вы поделиться с товарищем?
Пин нахмурился.
– М-м… Не думаю!
– Да ладно, жалко, что ли? – Учёный с улыбкой схватил первую попавшуюся пластинку.
Но изобретатель тут же потянул её на себя и пробормотал:
– Я бы так не сказаль.
– А как бы вы сказали? – вскинул брови Лосяш.
Они тянули картонный конверт каждый в свою сторону, пока тот наконец не порвался и пластинка не выпала на пол. Пин процедил:
– Я бы сказайт, что это закрытый фан-клуб!
И он выставил ошарашенного учёного за дверь.
Вот только Лосяш настолько впечатлился Козеттой, что никак не мог заснуть. Что этот инженер вообще о себе возомнил?! Почему он решил, будто Лосяш не достоин членства в фан-клубе Козетты?
Проворочавшись в постели добрый час, Лосяш встал и под покровом ночи выскочил на улицу. В небе висела полная луна. Под её пристальным взглядом учёный прокрался в ангар изобретателя и стащил проигрыватель с той самой пластинкой Козетты.
И вот он уже сидел у себя в домике и, прикрыв глаза от наслаждения, слушал чарующие трели:
