2024 год
М-да… Не густо… Указательным пальцем правой руки я погонял по сложенной «лодочкой» левой ладони оставшиеся патроны. Двенадцать штук. Двенадцать похожих на меня самого, таких же потрепанных жизнью, облезлых и потускневших патронов 7Н10 калибра «пять – сорок пять». Почему «похожих на меня»? Да потому, что реально похожи! Такие же невзрачные на вид, но по-прежнему смертоносные. И это вовсе не дешевые понты и не самовосхваление, это – констатация факта. Разве что мало их осталось… Меньше половины магазина.
Подкосила меня эта чертова пневмония, ой, как подкосила. Хорошо еще, что смог сквозь метель и пургу добраться до людей. А то ведь имелся более чем серьезный риск так и остаться до весны заледенелым трупом в сугробе. Оно, конечно, мертвому уже все равно, но от мысли о том, что мои глаза выклевали бы наглые вороны, а кости – растащили и обглодали неимоверно расплодившиеся в последние годы лисы и волки, а то и просто одичавшие собаки, тощие и облезлые, становилось как-то неуютно.
Однако повезло. Практически ни черта не соображая от высокой температуры, буквально выплевывая легкие от разрывающего их сухого лающего кашля, с трудом втягивая внезапно сузившимся до размеров соломинки горлом жалкие крохи воздуха, я все же добрел до поселка. Второй раз повезло – поселок оказался пусть и живущим под здешним «князем», но с нормальным старостой, живущим по-людски. Больного путника не придушили (чтоб не шибко потрепанную, вполне еще годную одежку и снаряжение кровью не запачкать) и не обобрали до исподнего, а впустили и приютили. Третье (и, пожалуй, самое крупное) везение заключалось в том, что в поселке был врач. Хороший врач. Древний как мамонт, седой, будто лунь, и бородатый, словно Дед Мороз, мужик, образование получивший еще во времена Советского Союза и умевший лечить простуды и без всяких там «Фервексов», «Ингавиринов» и прочих «Сумамедов».
Он-то мне жизнь и спас. Но, будем честными, и заработал на этом немало. А потом был еще период восстановления сил, крепко подорванных затяжной болезнью… В общем, если зимой я пришел в поселок пусть и полумертвым, но весьма состоятельным человеком, то покидал его по апрельскому теплу практически нищим бродягой. Из одежды – только то, что на мне сейчас: пусть и изрядно поношенная, но крепкая «горка» с флисовой подкладкой (приобретенная на рынке в Ханкале еще в четырнадцатом году), длиннополый брезентовый плащ-пыльник, сейчас свернутый в компактную скатку и висящий за спиной, да крепкие, пусть и не очень (и это еще мягко сказано) новые американские армейские ботинки на ногах. Из снаряжения – почти пустая сейчас РПС, набедренная кобура под давно оставшийся без боекомплекта ПММ и пятикилограммовый «последний довод королей» в десантном ранце за плечами. Из жратвы – пригоршня сухарей в чистой тряпице и пластиковая банка с плотно завинчивающейся крышкой, примерно до половины наполненная солью. Кое-какие бытовые мелочи, вроде опасной бритвы, литровой пластиковой фляги для воды и складного ножа. И автомат. Правда, автомат отличный, ухоженный и дооборудованный коллиматорным прицелом и ПБС. Хорошим, многокамерным, не требующим сменных обтюраторов. Как-никак – рабочий инструмент охотника за головами, а не ржавая «бухалка», запрятанная над дверной притолокой в избе крестьянина, так, чисто на всякий случай, «шоб було». И аж целых двенадцать патронов… Денег нет совсем. Вот так вот… Гуляй, рванина, от рубля и выше…
Все остальное – давно отдано за услуги местного «айболита», кров и еду. Учитывая обстоятельства, отнеслись ко мне жители поселка более чем хорошо, но я все равно был для них чужаком. А потому – в долг мне верить никто и не думал. Впрочем, как я уже говорил, могли и придушить беспомощного. К тому же, цену за мое имущество давали практически справедливую, почти и не нажившись на моем безвыходном положении. Так что – жаловаться не на что.
