Тихо потрескивает огонь. Пламя освещает скальную стену, которая нависает над костерком, и любовно разрисовывает её тёплыми оттенками. Вылетающие искорки вместе с прозрачным дымом струятся по каменному отвесу вверх, но быстро гаснут под крышей. Землянка не широкая – если два человека раскинут по сторонам руки, то как раз пройдут, едва касаясь пальцами. Левая стена невысокая и бревенчатая, до плеч, на уровне земли снаружи; стропила крыши касаются нижними краями камней, а верхними прислонены к скальной стене, которая выступает и в роли второй стены землянки. Снаружи видно только часть крыши, да и то нужно умудриться углядеть на вершине холма, поросшим кустарниками. Только зверю под силу взобраться туда по крутому склону, но через отдушины-щели даже белке навряд ли пролезть. Синицы разве что могут юркнуть. Угостят ли их крошками – другой вопрос. Выгонят скорее всего, ибо толку от таких гостей – мяса никакого, разве что на суп пустить, да и то, что там с одной мелкой, худой птахи наваришь?
Находясь внутри жилища, создаётся впечатление, будто ты находишься в пещере. Обстановка здесь скромная, всё сделано как нельзя проще, из цельных брёвен. Строитель не очень утруждал себя в подборе стройматериала. Грубо обтесал, по толщине подогнал – и готово. Но как уютно! Сухо, чисто – видно, что хозяева следят за этим. Щели в стенах замазаны глиной, там, где пол из естественного каменного переходит в деревянный, тоже всё гладко, без запиночек. Пройдёшь босиком – ни занозинки не загонишь, ни об острую неровность ступню не поранишь. За столько зимних и прочих дней в другие времена года, когда особо не погуляешь по лесу, жильцы успели от скуки с топором, молоточком и зубилом в руках подравнять места, где чаще всего спотыкались.
Посидишь, как сейчас, перед огоньком – и почувствуешь себя так, будто гора тебя на самом деле обнимает, бережно укрывая от всевозможных невзгод, а не задавить пытается, как червяка, который тут себе ход прогрыз. Даже естественные неровности скалы пришлись кстати – например, для очага. В этом месте в стене выемка – как будто голодный динозавр миллион лет назад кусок откусил, – а наверху выпирает выступ, образовывая козырёк. Дым его обтекает, просачиваясь через щели в крыше. Кабы не вечерний сумрак, можно было бы увидеть на каменной стене накопившуюся за годы копоть. Как будто мать-природа заранее обо всём подумала и только того счастливчика ждала, который обойдёт неприступную скалу, взберётся на прилегающий холм и первым случайно заметит неровный вырез в толще скалы, под которым любому зверю хорошо бы жилось в вырытой норе.
Много, много сил было сюда вложено! Помнят хозяйские руки каждый камешек, каждое брёвнышко и досточку. Помнят ноги, сколько раз ходили вверх-вниз. Помнит спина, сколько грузов перенесла. Этого труда не забыть. Да и не хочется. Наоборот, вспоминаешь каждый божий день – как вместе кропотливо строили себе гнёздышко для птенчиков. Днями, месяцами. Отдыхали под открытым небом у костра на берегу озерца в низине, слушая, как плещется вода и шумит камыш, улыбались друг другу и набирались сил для следующих натуг. Ночевали прямо на стройке под небесным покрывалом из звёзд, привалившись друг к другу боками, уставшие, но счастливые…
Смотришь на что-то и невольно улыбаешься – в каждой мелочи скрыта какая-то история, которую дети хватают открытыми ртами, как птенцы корм из клювов родителей. Кстати сказано будет: «Стрижиная гора» – так называют это место. В землянке слышно чириканье стрижей, которые облюбовали себе для гнездования подветренную сторону скалы, на которую не попадает дождь. Как раз над землянкой. Когда вылупляются птенцы и родители поочерёдно прилетают с насекомыми в клювах, в гнёздах раздаётся целый оркестр криков. Мне, мне! Я тут самый голодный!
