Соседи. Смешные и трагикомические истории

Наталье Подберёзной ко дню рождения

– Я тут женюсь на днях, – сказал мне школьный приятель после литра на четверых. – Щас вот последний раз один в Твери, на госэкзамены в техникум приехал. Надо пользоваться моментом, в общем. Короче, свёл бы ты нас к бабам.

С приятелем мы не виделись лет семь – с тех пор, как вместе окончили школу в райцентре. А час назад он внезапно возник на пороге квартиры, которую я, дважды недоучившийся студент, неудавшийся коммерсант, в настоящий момент – безработный, снимал под честное слово в столице области. Одноклассник привёл какого-то паренька допризывного возраста, который оказался первокурсником техникума и нашим земляком.

Денег на выпивку не было. Вечер встречи, тянущийся под чай и хлеб, начал катастрофически провисать, когда внезапно появился Майоров с упомянутым выше литром. По жизни Майоров успел побывать участником боевых действий в составе ограниченного контингента советских войск, токарем, автослесарем, продавцом в первом открытом в городе коммерческом магазине и «лунатиком» (так называли электриков из троллейбусного парка). На нынешнем отрезке биографии он мелким оптом продавал привезённые из Турции китайские люстры, и дело шло. Услышав про баб, Майоров невозмутимо заметил, обращаясь ко мне:

– Мирон, если что, деньги есть.

Две подходящие барышни (обе торговали в ночном ларьке) жили буквально через дорогу. Подружки всегда были рады симпатичным кавалерам. Щедрость приветствовалась, но обязательным условием не была – возраст, внешность и доходы позволяли барышням проявлять разборчивость.

Приняли нас более чем радушно (повышенный энтузиазм был реакцией хозяек на взятый по пути представительский литр «Absolut Kurant» и предназначавшийся для кавалеров литр попроще).

Первые полчаса мы с Майоровым помнили, зачем мы здесь, и свято чтили законы гостеприимства. То есть молчали и не отвлекали внимание на себя.

Но и мои земляки как-то не торопились блеснуть обаянием. Их участие в вечеринке ограничивалось тем, что они очень серьёзно и обстоятельно выпивали рюмку за рюмкой.

Вскоре за столом утвердилось тягостное молчание. Пришлось вступать нам с Майоровым.

Через несколько минут у одной из подруг заблестели глаза. Барышня начала переодеваться. Её домашний халат (мужчины символически отвернулись) сменился на чёрную эластичную водолазку, которая, едва не взорвавшись на груди, жадно облизала стройную талию. Ниже талии взгляд гипнотизировали белые трусы, ослепительная яркость которых была слегка приглушена светлыми колготками – юбку барышня надела рюмки через три. Уловив намёк, мы с Майоровым переглянулись и задумались над текстом приглашения, но нас опередили.

– У вас есть стиральная машина? – неожиданно спросила барышня.

– Да, – обрадовался я, – есть, но…

(У меня на квартире действительно имелась машина «Малютка», правда, неисправная, однако закончить ответ и сообщить о поломке я не успел).

– Так мы… (вопросительный взгляд в сторону подруги) …так я у вас постираю?

– Базаров нет! – восторженно выдохнул Майоров.

Давно сломавшаяся «Малютка», которая по прибытии должна была доиграть роль приличного предлога и сойти со сцены, после включения в сеть несколько раз подпрыгнула и вдруг завелась. Гостья, не проявив ни малейшего интереса к прихваченным по дороге двум литрам, распотрошила принесённый узел с грязным бельем и натурально принялась стирать. Правда, между делом она всё-таки забегала в комнату выпить. Сначала забегала в юбке. Потом как-то незаметно на ней снова остались водолазка, колготки и трусы.

– Душно!.. – оправдывала стриптиз барышня, обмахиваясь только что выстиранной юбкой.