Предисловие переводчика и автора
Главное я скажу в послесловии, чтобы не перебивать вам аппетит. Пока же несколько общих соображений.
«Крёстный отец» вошёл в мою шестилетнюю жизнь советского мальчишки не фильмом и тем более не романом. В 1973 году отец привёз из короткой поездки в Японию невиданную доселе «стерео-систему», которая умела проигрывать не только виниловые диски, но и кассеты. На тех нескольких кассетах, которые отцу удалось записать, было много и настоящей классики, и того, что классикой стать предстояло. Особенно же на меня произвели впечатления две песни, точнее, мелодии (для тех читателей, которые не знают, что это такое, поясню: раньше мелодии были неотъемлемой частью музыки, что трудно себе даже представить сегодня, когда им на смену пришёл ритм, не позволяя большинство песен не только напеть, но и отличить).
Одна значилась в списке, сделанном на обложке кассеты нетвёрдой рукой отца, под названием «Лав стори», другая – «Крёстный отец». Выделяясь из всего остального, между собой они были очень похожи – в хорошем смысле, если можно так выразиться. Не плагиаты, но явно написанные одним композитором, не побоявшимся повториться в лучших своих творениях. Позже я узнал, что слушаю музыку к двум разным кинофильмам, вышедшем где-то там, на западе, незадолго до этого, что композиторы вообще-то разные, француз Франсис Лэ и итальянец Нино Рота соответственно, правда, оба фильма были сняты одной той же студией «Парамаунт», оба по книгам, оба выдвигались в куче номинаций на «Оскар» и оба получили его за музыку.
Посмотрел фильм «Крёстный отец» я лет двадцать спустя, тоже на кассете, правда, теперь уже на видео, кажется, у кого-то из знакомых, и остался под впечатлением анекдота, который слушаешь, смеёшься и сразу же забываешь. Было скучно, долго и совершенно ни о чём. Запомнился иудейский лик Ал Пачино и неразборчивое бормотание Марлона Брандо.
Ещё позже я «Крёстного отца» прочитал, он мне понравился чуть больше (поскольку теперь я имел возможность представлять себе персонажей и события сам), однако в памяти он тоже не остался. В памяти по-прежнему жила только удивительная мелодия, которой в романе нет. И почему-то запомнилось имя его автора – Марио Пьюзо.
И вот совсем недавно я скачал с торрентов и на одном дыхании посмотрел мини-сериал The Offer о том, как «Крёстный отец» писался и снимался. Поскольку уже лет пятнадцать я смотрю всё исключительно на языке оригинала, то есть на английском, первое, что мне бросилось в уши – это… настоящее имя автора. Оказывается, этого толстого итальянского еврея звали вовсе не Пьюзо, а Пузо! Кто бы мог подумать! Это как в том пошлом анекдоте про «пиво», за которое один товарищ поубивал бы всех, потому что оно должно называться «пыво». Американцы ведь тоже над нами смеются, когда мы называем их главный город «Нью-Йорк», поскольку сами они произносят его исключительно «Ну-Ёк».
Одним словом, я снова заинтересовался происходящим, то есть «Крёстным отцом» как проектом, который для чего-то сняли и сделали формально настолько успешным и популярным, что даже сегодня он входит в списки «самых-самых» фильмов всех времён и народов, хотя если почитать его обсуждения на многочисленных англоязычных форумах, окажется, что в данном случае я всё же представитель большинства недоумевающих зрителей. Чтобы разобраться, причём не на досужих домыслах и личных ощущениях, а на фактах, изложенных словами автора, я присмотрелся к наследию товарища Пузо. И оказалось, что часть его на русский язык до сих пор не переводилось. В частности, оба приведённых ниже рассказа, познакомиться с которыми я вас теперь и приглашаю.
А потом встретимся снова и поговорим, если захотите…
