От энтузиазма прокурор подплевывался.
– Не раз был уличен в самовольной трактовке приказов. Был повышен до должности второго уровня секретности. Без подачи официального заявления, в обход необходимых процедур самоустранился, то есть, дезертировал из службы магической разведки. Обладает данными, которые могут быть использованы во вред Союзу. Сторона обвинения просит суд избрать в виде меры наказания подсудимому Павлу Васильевичу Лагожину смертную казнь.
Тишина началась с хлопка изрядно поправившейся папки – ее так откормили за последнюю неделю. До этого в ней несколько лет лежали худосочные страницы биографии и подсчеты удачных миссий. Напротив проваленных командировок стоял незаметный на фоне свежих преступлений ноль.
На взгляд судьи адвокат ответил воровато поджатыми губами. Скамья подсудимых была пуста.
Чаши весов правосудия замерли за спиной Ольги еще до того, как она подхватилась со своего места. Ситуация была совершенно возмутительная. Коридоры Медной горы наполнялись негодованием верховной судьи, перед ней расступались, особенно когда стало ясно, чью дверь она грозится сорвать с петель.
– Ба, Ольга Феликсовна! – Меншиков вскинул руки в притворном удивлении. Конечно же, он ждал ее визита. – Дверку за собой прикройте.
– Извольте объясниться, Константин Григорьевич.
Он усмехнулся ее интонации. Меншиков не вставал, зная, что Ольга будет возвышаться над ним в любом случае.
– А весь зал суда в мой кабинет прибежит? – Он устало глянул на застывшего в проеме разведчика. – Да заходи ты, Тихомиров, что встал.
Свидетель обвинения подпер собой несущую стену и сложил на груди руки – открестился от своего участия.
– Где он?
– Кто?
– Подсудимый.
– А, Лагожин. – Меншиков лениво почесал под бровью. – В отпуске. Не сказал мне, куда поехал, чтоб я не завидовал.
– Прекратите паясничать.
– Не забывайте, с кем разговариваете. – Константин Григорьевич кивнул то ли на эмблему разведки, то ли на фамильный герб.
– Не посягайте на неприкосновенность судьи.
– Тихомиров, я посягал?
– Нет, Константин Григорьевич.
– Вот видишь, Оль. Садись.
Видавший виды пуфик все это время боязливо подбирался к ее ногам. Проигнорировав предложение, Бржезинская оперлась руками о стол светлейшего князя.
– Я не могу приговорить к смерти пустой стул, это нарушение судопроизводства. Мы говорим о жизни волшебника.
– Да ты думаешь, мне больно хочется разведчиками разбрасываться? Особенно такими. Вон, Илья у него командиром был, ты характеристики читала. Лучший за много лет набора. Ему все вольности прощались.
– А теперь ты хочешь, чтоб я заочно положила его голову к тебе на тарелку.
– Коровьев тоже был лучшим. Его головы я не дождался, но будем считать, что она растворилась в пространстве.
– Причем тут Коровьев?
– Мальчишка ему нравился. Фагот хотел его к себе забрать, но не успел, предательство родины стояло в расписании раньше. – Меншиков манерничал как на чаепитии. – Я все равно Лагожина на регионы поставил, решил Коровьева посмертно уважить, а он взял и ушел по-английски.
– Если у тебя есть доказательства пособничества Коровьеву, их надо было приложить к делу. – Меншиков не поменялся в лице: для него все аргументы были неубедительны. Ольга теряла терпение. – Я есть честный суд Союза магического народа республик и не собираюсь убивать человека по твоей прихоти. Я не буду выносить приговор без Лагожина.
Меншиков вздохнул и поднял на судью потемневший взгляд.
– Бог с тобой, Фемида во плоти. Будь все по моей прихоти, я бы уже вешал ему орден Екатерины Великой. Лагожин – неблагодарная сволочь, предатель, трус и дезертир. Ему даже обоссанный угол на Франца-Иосифа не полагается. Илья его разглядел, Коровьев его разглядел, думаешь, не разглядят и другие? Вот куда он подался? В Китай? В Халифат? Да он тобой за мгновение может обернуться и отменить любой приговор. Как думаешь, с какими почестями примут наши враги такого союзного разведчика?
