Дверь в кабинет была тяжёлой, как крышка гроба. Я прижимала к груди коробку с бельём, словно она могла заглушить мой учащённый пульс.
Это была глупая идея – лично доставить посылку.
Дерьмо.
Утром София сказала мне: «Оставь у секретаря, я потом заберу». Но секретаря на месте не оказалось. Я простояла у ресепшена ровно пять минут, ожидая, что кто-нибудь появится, но мимо не прошёл ни один сотрудник.
Я долго искала её кабинет, блуждая по стеклянным коридорам. Когда я наконец обнаружила нужную дверь с табличкой «Генеральный директор», дверь которого была приоткрыта, то шагнула внутрь и замерла. За стеклянным столом, похожим на глыбу льда, сидел мужчина.
Не София. Не клиентка. Мужчина…
Его появление было подобно удару молнии в ясный день. Я, что греха таить, никогда не шила бельё для мужчин, не говоря уже о личных встречах с ними. Но когда его взгляд впился в меня, словно ледяные когти, я окаменела, не в силах пошевелиться.
Этот взгляд… Резкий, пронзительный, будто бриллиант, огранённый самим дьяволом. В нём читалось презрение и холодность, словно он уже оценил каждую мою черточку и нашёл изъян.
– Вы кто? – процедил он сквозь зубы, даже не удосужившись назвать своё имя. Его голос резал слух, как лезвие скальпеля, такой же холодный и беспощадный, как и его часы, поблёскивающие на запястье.
Сердце подскочило к горлу, перекрывая дыхание, словно тисками сжало лёгкие.
Три долгих года я избегала любого общения с мужчинами, ограничиваясь короткими фразами с барменами и доставщиками. Старательно обходила стороной любые личные встречи, если мужчины заказывали у меня бельё для своих женщин, предпочитая общаться через посредников, сохраняя безопасную дистанцию.
Но этот мужчина… Его взгляд пронзил меня насквозь и я затрепетала перед ним, как трепещет на осеннем ветру последний золотой лист.
“Дерьмо”, – мысленно выругалась я, пытаясь унять дрожь в коленях. Вдох-выдох. Даша, соберись.
– Дарья. Я привезла заказ для Софии Гольдшмидт, – мой голос дрогнул так же, как и палец на ленте коробки. – Она просила оставить у секретаря, но его нет на месте.
– Для Софии? – он вскинул бровь с таким видом, будто услышал что-то невероятно забавное. Медленно поднялся из-за стола, словно хищник, растягивающий момент перед прыжком.
– Да, Софии… А я что…
– Что в коробке? – оборвал он меня, застыв у края стола. Только теперь я смогла разглядеть его во всей красе. Черты лица – словно творение величайшего скульптора, высеченное из белоснежного мрамора. Тело – воплощение совершенства, явно теснящееся в рамках дорогой накрахмаленной рубашки. Стройный, как тополь, с длинными, будто выточенными из бронзы ногами. Он был воплощением мужской красоты, от которой перехватывало дыхание.
– В… в коробке? – мой голос предательски дрогнул, будто бы струна, готовая вот-вот порваться. Я с трудом отвела взгляд от его совершенной фигуры, пытаясь собраться с мыслями.
– Да, – он сделал паузу, будто бы смакуя каждое слово. – Что. В. Коробке?
Его глаза…
Они были как два бездонных омута, затягивающих в себя. Я почувствовала, как мои пальцы похолодели.
– Это… это личный заказ, – наконец выдавила я из себя. – Очень… очень важная вещь.
– Важная, значит? – он наклонил голову набок. – Настолько важная, что сама София Гольдшмидт не могла принять его лично?
– Я… я не знаю, – мой голос звучал жалко даже для моих собственных ушей. – Она попросила меня…
– И вы, конечно же, не смогли отказать ей в такой просьбе, – закончил он за меня, едва заметно усмехнувшись. – Что ж, раз секретаря нет на месте, я сам приму этот важный заказ. Поставьте его сюда.
Он едва заметно кивнул в сторону журнального столика, притулившегося в полумраке рядом с его рабочим местом. Словно загипнотизированная, я двинулась к нему, не понимая, куда подевалось моё обычное самообладание. Пальцы дрожали, когда я опускала коробку на полированную поверхность.
