- Стрельникова, тебе, что нужно
особое приглашение? Живо в кабинет зашла! - я уже тридцать минут
сижу у кабинета гинеколога, всё не решаюсь зайти, пропуская всех
вперёд.
Не люблю эти медицинские осмотры, а
с нашими врачами, эта любовь вовсе не появится. Настоящие коновалы,
которые даже от ОРВИ без осложнения вылечить не могут. Для нас,
детдомовских одна отговорка, лекарств нет, государство деньги не
выделяет. Парацетамол и анальгин - лекарство от всех болезней.
Из кабинета Валентины Юрьевны,
нашего гинеколога, девочки всегда выходят в слезах. Она с таким
пристрастием проводит осмотр на кресле, что девочки ещё несколько
дней мучаются от тянущих болей внизу живота. Меня до сегодняшнего
дня эта участь миновала. Я говорила, что не живу половой жизнью,
мне задавали стандартные вопросы о самочувствии, щупали живот,
грудь и отпускали. Сегодня наша директриса заявила, что осмотр на
кресле будет обязательно, возьмут анализы на отсутствие различных
инфекций. Ей зачем-то важно было подтверждение, что я до сих пор
невинна и полностью здорова.
У нас в детдоме, быть девственницей
- это значит, ты не такая, как все. Девочки постоянно между собой
обсуждают, как проводят время с мальчиками из детдома, кто-то даже
встречается со взрослыми мужчинами, которые потом им покупают
дорогие подарки и вещи.
Я здесь мало с кем общаюсь,
единственный родной и близкий человек, это брат Максим. Он младше
меня на десять лет. Мы вместе попали в детдом, когда убили маму.
Других родственников у нас не было. Отец умер, когда Максиму было
три года.
Захожу в кабинет на не гнущихся
ногах от страха.
- Живее давай, мне ещё на аборт
надо. Ты последняя, - Валентина Юрьевна смотрит на меня с
раздражением.
Сажусь на стул напротив неё.
- Не надо здесь рассиживаться, сразу
шуруй за ширму, раздевайся по пояс, лезь на кресло.
- Зачем мне на кресло, у меня нет
половой жизни? - уточняю дрожащим голосом.
- Меньше вопросов, больше дела, -
рявкает. - Клара Генриховна сказала, всех осмотреть. Вы малолетние
шалавы, только притворяется бедными овечками, а сами трахаетесь
налево и направо с тринадцати лет. Тебе скоро восемнадцать, думаешь
поверю, что ты чиста.
- Но, это правда, - становится даже
обидно за такие оскорбления, которые сыпятся не заслужено.
Я итак терплю насмешки от ребят, и
мальчиков, и девочек. У меня большой комплекс связанный с моей
внешность, а именно неровных зубов и неправильного прикуса. Я этого
очень стесняюсь, практически не улыбаюсь. Мама хотела поставить мне
брекеты, даже устроилась на вторую работу, чтоб быстрее накопить
денег. К выпускному классу у меня должны были быть ровные зубы и
красивая улыбка, но судьба сложилась иначе. А так внешность моя
самая обычная.
- Ты разделась!
- Нет. Вы дадите что-нибудь
подстелить на кресло, здесь грязно? - брезгливо смотрю на
потрёпанное кресло, на нём что-то пролитое, даже виднеются капли
засохшей крови.
- Посмотри, какая цаца, - завыла.
Договорить ей не дали, в кабинет влетела медсестра.
- Валентина Юрьевна, там у Ерохирой
кровотечение открылась, я говорила нельзя ей... - увидев меня за
ширмой, притихла. - В общем идите, вас там ждут.
- Закончи осмотр, возьми анализы, -
дав указания медсестре, она вышла из кабинета.
- Стрельникова Анастасия Викторовна?
- прочитала, взяв мою карту.
- Да.
- Половой жизнью живёшь?
- Нет.
- Ясно, раздевайся, располагайся на
кресле, подстелить в шкафу возьми.
Всё же разделась ниже пояса, села на
кресло и приняла необходимое положение.
- Что ты так зажалась, расслабься, -
медсестра подошла ко мне, надев чистые резиновые перчатки.
Вышла из кабинета с неприятными
ощущениями. Может и повезло, что не было осмотра с помощью
гинекологического зеркала, но зато осмотр был через задний проход,
ввела палец, а другой рукой надавила на живот. В этом тоже было
мало, что приятного.
