I
Осень выдалась теплой и сухой. Уже невысоко поднимающееся над горизонтом ноябрьское солнце ласково освещало желтые клены, еще по-летнему сочную траву, темную воду Дуная, степенно текущую к морю. Тридцатипятитысячная армия Кутузова переправилась через реку, отделив себя от неприятеля водной преградой, и наконец получила небольшую передышку. Почти две недели русские отступали, стремясь оторваться от наполеоновских, втрое превосходящих войск.
Кутузов спешил соединиться с войсками, идущими из России. Попавшаяся на пути дивизия Мортье была раздавлена корпусом изнуренных солдат, боевой дух которых не сломило ни многодневное отступление, ни снег, столь неожиданно выпавший накануне сражения. Мало того, захваченное знамя французской дивизии подняло этот дух еще выше. Везде царило приподнятое настроение, громкий смех раздавался повсюду, заставляя забыть о голоде, мокром снеге и дрянной одежде, плохо спасающей от холода.
Главнокомандующий тоже радовался – поле боя осталось за его армией. Конечно, перевес русских был велик, но стойкий миф о том, что банная рота наполеоновской армии может справиться с дивизией любого противника, остался в прошлом. Первая победа за всю кампанию. Но два обстоятельства несколько омрачали радостное событие. Не только Мортье, но и многим французам удалось ускользнуть, избежать пленения, а главное – погиб Шмит, австрийский генерал при русской армии, к которому Михаил Илларионович относился с большой симпатией. Как-то глупо, от шальной пули. И на рожон не лез. Впрочем, пуля – дура.
Но несмотря на победу положение армии Кутузова оставалось практически безнадежным. То ли по недомыслию нижних чинов, то ли по удачному стечению обстоятельств, венский мост был взят французами без боя. Теперь две армии, французская из Вены и русская из Кремса, спешили в Цнайм. Русские – чтобы уйти на Ольмюц, на соединение с подходящими подкреплениями, французы – чтобы не дать им ускользнуть. В этой гонке Кутузов практически не имел никаких шансов – дорога наполеоновской армии короче и лучше. Тогда он предпринял отчаянный маневр.
Сорок верст через горы по мокрым травянистым склонам за одну ночь преодолел отряд Багратиона, чтобы перерезать дорогу, по которой шли французы. Четыре тысячи человек и две батареи заняли маленький австрийский городок Голлабрун на несколько часов раньше противника. Мюрат, командующий авангардом, принял отряд Багратиона за всю армию и стал дожидаться подхода основных сил, чтобы наверняка сокрушить русских.
Наполеон стоял в двадцати верстах в Шенбрюнне. Он ждал. Ему нужно было идти вперед, но он ждал. Гонец доставил послание от Мюрата. Принц писал, что перехитрил противника, договорившись о перемирии, и теперь ничто не мешает подтянуть резервы и уничтожить армию Кутузова. Император понимал, что никакой армии в Голлабруне быть не может, а только случайный отряд. Он отправил ответное письмо, где попенял на нерадивость Мюрата, дающего себя легко обмануть, приказал немедленно атаковать позицию противника, а сам продолжил ждать. Как ни трудно в это поверить, но император ждал в заранее оговоренном месте капитана от кавалерии Луи Каранелли. Капитан опаздывал.
Пожертвовать пешку в шахматной партии для того, чтобы добраться до короля противника, мог любой хороший шахматист. Использовать дивизию вместо пешки мог только сильный император. Но жертва оказалась напрасной: дивизия погибла, а король соперника не пострадал.
Когда Каранелли привез Мортье приказ императора идти на Кремс, чтобы перерезать дорогу, по которой отступал Кутузов, тот поспешил по узенькой полоске земли между Дунаем и Богемскими горами навстречу русским. Он и не подозревал, что главная задача в этом маневре возложена на адъютанта императора – капитана Луи Каранелли.
