Один километр и двести метров – такая высота считается идеальной для классического MRB[1]: триста стандартных жилых уровней и двадцать технических, более высоких, на которых располагались служебные помещения, в том числе – станции «надземки», и развлекательные: театры, рестораны, зимние сады, аквапарки, торговые центры, в общем, все, что нужно для жизни ста пятидесяти тысяч человек, многие из которых никогда в жизни не покидали свой высоченный дом.
Один километр и двести метров.
Романтик мог подумать, что с такой высоты из панорамных окон общественных зон наверняка открывается великолепный вид, однако его великолепие полностью зависело от расположения здания: из окон MRB внешнего радиуса действительно можно было насладиться ощущением простора, особенно в безоблачные дни, но «Nirvana» торчал в центре жилой зоны «Бугры» на северной окраине блестящего Санкт-Петербурга и показывал своим обитателям только соседние MRB: такие же серые, прямоугольные и безликие, как он сам.
И как большинство его обитателей.
– Здесь никогда ничего не изменится, – вздохнула Фея, грустно разглядывая знакомую до тошноты стену соседнего MRB.
– Нигде ничего не меняется, – в тон ей ответил Андрей.
– Плохо.
– Почему?
– Не хочу умереть, глядя на серую стену.
Для двенадцатилетней девочки фраза получилась чересчур взрослой, но Лорис, которую все называли Феей, уже потеряла отца и смотрела на жизнь без лишних иллюзий. В отличие от матери, которая до сих пор верила, что неописуемая красота девочки: голубые глаза, пухлые губы, маленький носик и натуральные светлые кудри – поможет ей отыскать принца. Ну, или хотя бы устроиться в жизни.
Мать верила, поскольку ничего другого ей не оставалось. А Фея знала, что в прекрасного принца лучше не верить – чтобы разочарование оказалось не таким сильным…
– Ты хотел бы уехать? – спросила она, по-прежнему глядя в окно.
– Далеко? – поинтересовался Андрей.
– Куда угодно.
– Думаешь, там живут не так, как здесь?
– Наверняка на Земле есть место, где живут не так, как здесь. И не так, как везде.
– А как?
На этот вопрос у Феи ответа не нашлось. Девочка знала, «как здесь», ей не нравилось «как здесь», она очень хотела думать, что существуют места, жизнь в которых течет совсем иначе, но как именно – она сказать не могла, и потому терялась.
Справедливо, наверное…
– Ты очень похожа на мать, – вдруг сказал Андрей.
– Чем? – удивилась Лорис.
– Тоже веришь.
– Да, это так, – помолчав, признала девочка. – Но это еще не вера…
– А что?
– Надежда.
– В чем разница?
– В том, что у меня еще есть время, я только начинаю жить и надеюсь пройти по дороге, – она вздохнула. – Потом, когда время утечет, у меня останется лишь вера.
Они сидели на одной из лавочек общественного парка сто тридцать первого уровня, сидели рядом, касаясь друг друга плечами, не обнимаясь – они никогда не обнимались на людях, но чувствуя тепло – этого было достаточно. Они знали друг друга с детства и мечтали прожить жизнь вместе.
Надеялись.
Но не особенно верили.
– Если мы уйдем из MRB, то останемся совсем одни, – вздохнул Андрей. – Нас некому будет защитить.
– Можно подумать, сейчас мы в безопасности, – обронила Фея.
– Можно рассчитывать на помощь родителей…
– Нельзя, – перебила его девочка. – Твой отец никого не способен защитить.
– Он умеет договариваться, – насупился Андрей.
Насупился, потому что знал, что Лорис права.
– Принимать чужие условия – это не значит уметь договариваться.
– Нас не трогают, – напомнил мальчик.
– Пока не трогают, – уточнила Фея. – Но он не сможет защищать нас вечно, и скоро забудет, что мой отец был его другом.
Андрей наконец-то понял, что подруга чем-то взволнована, повернулся и посмотрел ей в глаза:
