1
Вагон был полупустой, и Игорь Кириллович Шабашников без труда нашел свободное место у окна. Перед тем, как сесть, он расстегнул свою дубленку и аккуратно снял шапку-ушанку с козырьком. Этот головной убор, чем-то похожий на генеральский, придавал его не слишком мужественному лицу некоторую собранность и даже суровость. По натуре Игорь Кириллович был человеком очень мягким и ранимым, и чтобы скрывать эти качества от знакомых и особенно незнакомых, он еще в ранней молодости отпустил полоску усов. На его одутловатом лице поблескивали лекторские очки. Неглубокие морщины выдавали возраст 50+.
– Свободно?
Молодой человек, который задал вопрос, хотел сеть рядом с ним.
Игорь Кириллович кивнул в ответ, отметив про себя, что парень был как-то излишне худощав. Тот сел рядом, вставил в уши пробки наушников и уставился в свой смартфон.
Чуткий на запахи, Шабашников уловил, что от попутчика пахло чем-то церковным. Может, свечами, а может, ладаном. Он осторожно оглядел его. Так, ничего особенного. Малахольный, в тонкой черной куртке, джинсах и поношенных кроссовках, – словом совершенно обыкновенный юноша, каких в каждой электричке встретишь не меньше десятка.
«Наверное, студент,» – определил про себя внимательный пассажир и отвернулся к окну.
За пятнадцать лет работы в вузе он насмотрелся на таких неприметных юношей, и они его мало интересовали.
За окном пробегали заснеженные дома, склады и бетонные заборы. Игорь Кириллович закрыл глаза и хотел спокойно подремать до своей станции, но манящий запах будоражил его чуткое обоняние. У парня, к тому же, были какие-то странные татуировки на руках. Он как будто был в перчатках, но с отрезанными пальцами.
Шабашников покосился на них и не удержался от вопроса.
– Извините, – произнес он и легонько толкнул соседа левым локтем. – А что обозначают ваши татуировки?
Парень встрепенулся, с досадливым удивлением посмотрел на попутчика в потрепанной дубленке и вытащил из уха правый наушник:
– Вы что-то спросили?
Игорь Кириллович кашлянул, прочистив горло, и повторил свой вопрос.
Субтильный юноша окинул его бессмысленным взглядом и пожал плечами:
– Мне нравится.
– Мне тоже, – искренне признался бывший лектор. – Что-то в них есть, в этих татуировках.
– Это крылья Серафимов, – разъяснил юноша, как на экзамене. – Я эту татуировку сам придумал. Она даже есть в испанском каталоге.
Очевидно, последняя фраза должна была убедить любопытного мужика с шапкой в руках, что он имеет дело с представителем особой породы.
Несколько секунд мужчины обменивались выжидательными взглядами, но вскоре отвели глаза друг от друга, чтобы не нарваться на скандал. В пригородных электричках не принято разглядывать соседей, а тем более, задавать им личные вопросы. Разукрашенный юноша снова погрузился в свой «Тик-ток», а пожилой препод – в полудрему. Но теперь, кроме запаха, ему не давали покоя еще и странные узоры на руках соседа.
«Ну надо же! – Думал он, мысленно возвращаясь к ним. – Шестикрылый Серафим на рассвете мне явился. И почему они такие сегодня?»
Последний вопрос был адресован, разумеется, не высшим силам, а молодым людям. Он их совершенно не понимал, хотя долгое время общался с ними дело каждый день. Ему вдруг представилось, что его собственный сын приходит домой, обезображенный синими наколками. И как бы он на это отреагировал?
«Сынок, а чего это у тебя изображено? Из каталога взял? Из испанского? Да ты, паразит, представляешь, что эти художества теперь не вытравить ничем?»
Впрочем, все это были досужие фантазии. Никакого сына у Игоря Кирилловича никогда не было. Конечно, чисто гипотетически, он быть мог, но так и не появился, поэтому нашему герою не следовало бы и думать о нем. Шабашников это хорошо понимал, но ничего не мог с собой поделать. Даже досужие мысли о возможном наследнике причиняли ему необъяснимую боль где-то в районе горла. Сначала она была еле заметна, но в последний год стала просто невыносимой.
