Автомобильное движение в Нью-Йорке даже по воскресеньям было таким же плотным, как в будние дни. Езду затруднял еще и ледяной дождь и гололедица. Сегодняшняя погода располагала к тому, чтобы сидеть дома. Бабушка Ханны Микс говорила, что такая погода «хороша, если ты утка». Только сейчас утки были достаточно умны, чтобы не вылезать из своих гнезд.
Однако у Ханны не было выбора. Клиника настаивала, чтобы она приехала к десяти, и даже предложила выслать за ней машину, если она не сможет доехать на своей. Ханна не представляла, чем вызвана такая срочность. Она вовремя оплатила все взносы, и ее беременность протекала без осложнений.
Пока она набирала код на въезде на территорию клиники, ее рука успела заледенеть. Холодный дождь усилился, и «дворники» уже не справлялись с потоками воды. Оглядываясь, она поискала парковочное место поближе к крыльцу здания. Ей повезло. Она приткнула машину справа от лестницы, заняв почти два места. Она не стала выравнивать свой седан, так как ей нужно было пространство, чтобы пошире открыть дверцу – иначе как бы она вылезла из машины с большим животом.
Глянув на себя в зеркало, Ханна вздохнула. Она редко делала себе макияж, а до того момента, когда можно будет сменить брэкеты на ретейнер, оставалось еще несколько месяцев. И с чего это она решила, что короткая стрижка – хорошая идея? Она совсем не подходит для ее вьющихся волос. Сколько она ни распрямляла волосы, они все равно закручиваются на кончиках. И сейчас она похожа на шестилетнюю девчонку, которая сначала кухонными ножницами обрезала себе волосы, а потом напялила бабушкины очки в роговой оправе.
Ханна надела шапку, натянула перчатки, застегнула куртку и положила в сумку телефон и ключи. Стекло водительского окна уже начало запотевать. Она попробовала открыть дверцу и обнаружила – вот дела! – что она примерзла. Ну и что делать?
Ханна нащупала в сумке телефон, намереваясь позвонить в клинику и попросить о помощи, но в этот момент слева от крыльца припарковался внедорожник. С пассажирского места выскочил мужчина, раскрыл зонтик и распахнул заднюю дверцу. После того как из машины вылез еще один мужчина, первый захлопнул дверцу, и они быстрым шагом пошли к крыльцу.
Ханна несколько раз нажала на гудок и резкими движениями протерла стекло.
– Помогите! – закричала она. – Прошу прощения! Вы можете мне помочь?
Она услышала, как один из мужчин что-то спросил на языке, очень похожем на арабский. Оба были в шерстяных пальто и без головных уборов, у обоих была смуглая кожа, черные волосы и аккуратная короткая борода.
– Мне нужна помощь! – еще громче закричала она. – У меня дверь не открывается.
«И мне еще десять минут назад надо было в туалет. Катастрофа, господа».
Тот, который держал зонтик, что-то сказал, но другой решительно забрал у него зонт, в котором не было никакого смысла, так как резкий порыв ветра в одно мгновение вывернул его. Мужчина вернул его своему спутнику, подошел к машине Ханны и наклонился к очищенному от тумана пятну на стекле.
У нее сжалось сердце – то ли от удивления, то ли от тревоги, то ли от страха. А может, от проблеска желания?
Мужчина хоть и хмурился, но был красив. Под пальто виднелся темно-синий костюм, явно сшитый у хорошего портного. Что тут странного – ведь клиника обслуживает только очень богатых. Сама она попала в нее на благотворительной основе, после того как оказала огромнейшую услугу жене одного человека из руководства клиники.
– Что у вас случилось? – спросил мужчина.
– У меня дверь примерзла. Я не могу выбраться! – Она несколько раз подергала за ручку и плечом надавила на дверь.
