Статистическая вероятность любви с первого взгляда

Посвящается Кэлли и Эрролу

Ах! Выпадают же на нашу долю дни, ради которых стоит и жить и умереть!

Чарльз Диккенс «Наш общий друг»

А ВСЕ МОГЛО БЫ БЫТЬ ИНАЧЕ…

Не забудь она книгу, не пришлось бы возвращаться домой, оставив маму дожидаться в машине с включенным двигателем, пыхавшим выхлопными газами на предвечерней жаре.

И раньше. Примерь она платье утром, тогда бы и заметила, что бретельки длинноваты. И не стала бы мама вытаскивать старенькую шкатулку для рукоделия и в последнюю минуту спасать злосчастную тряпицу лилового шелка.

Или, наоборот, позже. Не порежься она листом бумаги, распечатывая билет на самолет, не потеряйся зарядник для мобильника, не попади они в пробку на автостраде по дороге в аэропорт… Если бы они не проскочили мимо парковки, если бы не искали так долго мелочь для оплаты стоянки: монетки закатились под сиденье, а водители в длинной очереди машин нетерпеливо давили на гудки…

Если бы колесико чемодана не скособочилось…

Если чуть быстрее бежать к воротцам…

А может, все равно ничего бы не изменилось.

Вполне возможно, что сегодняшние многочисленные помехи никакой роли не играли. Не будь их, помешало бы что-нибудь еще: погода над Атлантикой, дождь в Лондоне, грозовые облака, задержавшиеся на лишний час, прежде чем отправиться по своим делам. Хедли не слишком верит в судьбу; но и в строгую пунктуальность авиалиний она тоже не особо верит.

Когда это самолеты прилетали по расписанию?

Хедли ни разу в жизни не опаздывала в аэропорт. А сегодня, выбежав к выходу на посадку, увидела, как сотрудники авиакомпании запирают дверь и выключают компьютеры. Часы на стене показывали без двенадцати семь, самолет за окнами ушел в глухую оборону, словно бронированная крепость. По лицам окружающих было ясно, что сегодня на этот борт никто больше не поднимется.

Как подумаешь, четыре минуты – не очень и много. Рекламная пауза, переменка в школе, время приготовления еды в микроволновке. Четыре минуты – ничто. В любом аэропорту люди каждый день прибегают к самому отлету. Еле переводя дух, забрасывают сумки на полку и со вздохом облегчения усаживаются на свои места в тот самый миг, когда самолет отрывается от земли.

А Хедли Салливан, выронив рюкзак, стоит у окна и смотрит, как самолет, отвалив от посадочного рукава «гармошки», плавно разворачивается к взлетной полосе.

На том берегу океана отец произносит последний тост, и официанты в белых перчатках начищают серебряные приборы, готовясь к завтрашней церемонии.

Рядом парень с билетом на следующий лондонский рейс, место 18 С, рассеянно жует пончик, осыпая сахарной пудрой синюю рубашку.

Хедли на мгновение зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, самолета уже след простыл.

Кому бы пришло в голову, что четыре минуты способны перевернуть всю жизнь?

18:56

по Североамериканскому восточному времени

23:56

по Гринвичу

ДЛЯ ТЕХ, КТО СТРАДАЕТ КЛАУСТРОФОБИЕЙ, аэропорт превращается в камеру пыток.

И не столько страшен сам перелет, когда пассажиров утрамбовывают, словно сардины в тесную железную банку, а потом швыряют в пространство. Мучения начинаются еще в аэропорту: давка, галдеж, в ушах звенит, в глазах все пляшет и расплывается. И все это безобразие со всех сторон огорожено стеклянными окнами, словно ты находишься в каком-то чудовищном аквариуме.

Хедли, беспомощно застыв у билетной стойки, старалась не думать об этом, как и о многом другом. Снаружи смеркалось. Ее самолет был сейчас уже где-нибудь над Атлантикой, а внутри словно раскручивалась какая-то пружина или из воздушного шарика медленно выпускали воздух. На нервы действовали отчасти предстоящий полет, отчасти – сутолока аэропорта, а главное – сознание того, что она опоздала на свадьбу, куда и ехать-то душа не лежала. От гадкой шуточки судьбы хотелось плакать.