– А скажите, пожалуйста, сколько раз уже за этот разговор вы представили, как отрезаете мне голову и ставите на полку в своей спальне? – спросила я, сложив ногу на ногу и закусив кончик шариковой ручки прямо перед улыбающимся сорокалетним мужчиной.
– Ну что вы, Александра, ни разу не подумал ни о чем подобном, – ответил он мягко, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Наоборот, он опустил глаза, псевдопокаянно взглянув на свои аккуратные ухоженные руки со смуглым загаром и длинными пальцами. – Я же говорил вам, это не зависит от меня, и такое могло случиться с каждым в наш век экранного насилия, популяризации разврата и извращений.
– Ну конечно-конечно, – фыркнула я невольно, вглядываясь в лицо напротив. – Как я могла бы отрезать вам голову, так и вы мне, делов-то куча, правда?
Звякнули наручники.
У моего собеседника были идеальные, спадающие на лоб короткие волосы и четкие рубленые черты лица, которые неуловимым образом менялись до неузнаваемости по желанию их обладателя. В густых прядях едва заметно прослеживалась седина, которая, впрочем, ничуть не портила странной, жуткой привлекательности своего хозяина.
В ответ на мой вопрос острый взгляд из-под тяжелых бровей сверкнул, на тонких блестящих губах появился короткий хищный оскал.
Впрочем, страшная гримаса тут же сменилась благонравной физиономией, которую любезный до дрожи серийный убийца и маньяк Эдуард Церр строил для меня все интервью.
Тонкие пальцы переплелись друг с другом, круглые ногти блеснули аккуратностью.
Совсем недавно эти пальцы обхватывали цепную пилу, заводили двигатель, опуская жуткий прибор, и…
Конец. Жуткий и страшный.
Судя по криминальным сводкам, Эдуард Церр любил цепную пилу.
Шариковая ручка в моей руке слегка дрогнула.
– Что, так-таки ни разу и не представили мою голову? – приподняла бровь я, чувствуя, что с трудом, но все же удается вернуть себе самообладание. – Смотрите, какая тоненькая шейка. – Я приподняла подбородок и показала пальцем на горло. – Не хочется сжать до хруста? Или, может быть, вы предпочитаете сперва разбить череп чем-нибудь потяжелее?
Эдуард предпочитал. Это тоже было в сводках.
Я медленно и незаметно сжала зубы, ладони вспотели. Признаться, это не самое легкое интервью в моей жизни, но, безусловно, самое мерзкое. Однако мне, как опытному репортеру с десятилетним стажем, известным именем на федеральном канале и безупречной репутацией, не пристало показывать свое отношение к происходящему. Пусть даже приходится общаться с монстром, который всего лишь месяц назад отрезал голову очередной молодой девушке, своей жертве. Далеко не первой, но, слава богу, последней.
В ответ на мой вопрос голубые глаза напротив снова ярко блеснули, но если в извращенном мозгу их обладателя и вспыхнули какие-то темные желания, то он больше ничем не выдал их. Эдуард молчал.
– Ну хоть капельку? Или, может быть, вы предпочитаете каких-то других женщин? Как вообще вы выбираете жертв? – подначивала я, стараясь выжать из этого интервью как можно больше. Благодаря невиданному чуду и просто конскому по стоимости подкупу должностных лиц мне удалось выбить пятнадцать минут общения с «Цербером», как его прозвали в многочисленных новостных хрониках. Совсем скоро должен был начаться суд по его делу, обещающий завершиться обвинительным приговором в виде пожизненного заключения. У меня оставалось не более пары минут, а ничего вопиющего Эдуард так и не выдал. Конечно, интервью с серийником и так обязано стать сенсацией, но все же хотелось бы чего-то по-настоящему шокирующего: признаний, подробностей убийств, планов и фантазий чудовища. Всего того, чего я не выношу, но так любят зрители и мой редактор.
