Два отрывка
1
Я изливал свои печали
Собакам, кошкам визави,
И все животные молчали
Как соучастники любви.
2
Твой телефон твержу как «Отче наш»
Я в воздухе рисую цифры пальцем,
И записная книжка – антураж
К той пьесе, где являюсь я страдальцем,
Нет, страстотерпцем, нет, злодеем, нет,
Игрушкою судьбы…
Тишина
Как много грубости. Как мелочно скушны
Обычные людские разговоры.
Не лучше ли послушать тишины
Концерт? Какие тонкие узоры
По воздуху выводит дирижер
Волшебной палочкой! Как нежно плачет скрипка,
Не видимая ныне из-за гор
Домов и облаков! Гудят машины липко,
Грохочет, как вагон, магнитофон
В машине или что-то поновее,
Но громко. А вокруг, со всех сторон, -
Лик тишины, лик панацеи.
Впереди – небо
Земля, асфальт, сырые тени.
Весна справляет свой канун.
Считаю липкие ступени
Апрельских тополиных струн.
А вот и ночь. И звёзды стали
Над этим миром виз-а-ви.
Я говорю в пустые дали
О красоте своей любви.
И я не требую ответа.
Ответ – во всём, ответ – в груди
Как сердце бьётся. Нет секрета -
Одно лишь небо впереди.
Г.Лукомникову
Мне не хочется лаяться с тем, что не создано мной.
Пусть оценит Господь меркой вечности наши творенья.
Я готов повернуться ко всем этим бредням спиной,
Мне плевать на прогресс, я хочу заглядеться в коренья.
Сяду я на тропинке, где не ходит ни один идиот,
И спою свою песенку старому дубу.
Если ж кто-то с мечём ко мне всё же придёт,
То с мячом и уйдёт – мне не хочется действовать грубо.
Над остатками времени всходит луна.
Одинокие вепри и волки выходят поссать на дорогу.
И из слов, которые сказаны на все времена,
Для плаката подходят только слова «Слава Богу!»
Предвесеннее
Томные дни предвесенья настали,
День – как желток в хрустале.
Не было б счастья, так и печали
Не было бы на земле.
Выйдем из дома вечером синим –
Воздух тревожен на вкус,
А переулки подобны пустыням.
Вроде светящихся бус,
Тлеют фонарики в дали туманной.
Сердце куда-то вперёд
Хочет, трепещет, к цели желанной
Нетерпеливо ведёт.
Рвётся из тела сердце слепое –
Ищет весну в темноте.
Лёд осыпается с луж скорлупою.
В луже – вода в наготе.
Всё обнажённое требует ласки,
Требует рук и тепла.
Чувства простые сбросили маски –
Хором «была не была!»
Чувства сказали и побежали,
Сердцем ведомые, в лес,
Где только хлёсткие ветви печали
Над мёртвым снегом чудес.
Две мысли
Весна грызёт хребет зиме,
Две мысли на моем уме:
Одна о том, что я влюблён,
Другая мысль, не мысль, а сон;
И этот сон про жизнь в миру,
Про то, что скоро я умру;
Про то, что дверь открыта в ночь,
Про то, что сколько мысли прочь
С ума-насеста не гони,
Вернутся заново они –
Взлетят и сядут начеку;
Спишь, спишь и вдруг: «Кукареку!»
Гусь
Не стало веры, и не стало сил.
Я должен что-то сделать, но не знаю,
Что сделать. Я у Господа просил
Понятье к долгу, словно булку к чаю.
Но сон мои молитвы разбивал
Как паралич, чудесные картины
Вокруг меня как стены воздвигал.
И весь я – точно в клочьях паутины –
Опутанный. Едва-едва шаги
Свои вершу и путь почти не вижу
Сквозь пряжу сна. И не могу ноги
Поставить на сухое – прямо в жижу
Я наступаю, на' бок я валюсь
И чертыхаюсь… Господи! Ну сделай,
Что6 выплыл из страданий я как гусь –
Почти сухой и абсолютно белый!
Весеннее небо
Вновь берёзы – в весеннем полёте,
Снова небо – как мокрый тампон.
И опять на немыслимой ноте
Распевает любовь свой канон.
И как воин, устав от сражений,
От бессмысленно долгой войны,
Я, почти без лица выражения,
Созерцаю просторы весны.
Знаю точно: что будет, то будет,
И заранее тихо грущу -
Потому что, как сердце ни любит,
Я любовь в облака отпущу.
Потому что – страшиться потери
Просто глупо в подножьи Творца.
Потому что – распахнуты двери
Бесконечного чудо-дворца,
И прекрасны его анфилады,
Но узоры на них не ясны…
Всё, конечно же, будет как надо –
Но глаза мои небом грустны.
