Жёлтая дорога

(вместо пролога)

[Исполнять на 3/4, бодренько, но не спеша, хорошенько проговаривая фразы.]

CG

Профессор Куратов был очень умён,

Am E7

Но, будучи навеселе,

F C

Он церковь заметил, с неясных времён

G7 C

Стоявшую в неком селе.

F G C

Стоявшую в неком селе.

Вернувшись из командировки домой,

Собрал он семейный совет,

Где единогласно признали тюрьмой

Две комнаты и туалет.

Семья, на раздумья не тратя минут,

Вспорхнула с насиженных мест;

И вот уж в той церкви они – тут как тут –

В три дня совершён переезд.

С трудом разместились на первый ночлег,

И в эту же ночь – кто бы мог

Подумать, ну разве больной человек! –

Профессорский помер сынок.

Ввели заморозку, поставили гроб,

И ждут… Во вторую же ночь -

Ну вот, если вру, провалиться мне чтоб! -

Скончалась профессора дочь.

А третьей по счёту – пропала жена,

Четвёртый – Куратов погиб.

И бедная тётя осталась одна –

Как в дачном лесу белый гриб.

Бесстрашная дева пошла на прорыв

Со шваброй, и духам отпор

Дала бы. Но те посмеялись, убив

И тётю… И с тех самых пор

Проклятая церковь мерцает во тьме

Огнями нечистых очей,

И может лишь олух в нетрезвом уме

Коснуться её кирпичей.

Несчастье за ним побежит по пятам,

Нагонит его на пути,

И, где бы он ни был, найдя его там,

Заставит из жизни уйти.***

*Автор подразумевает приблизительно 6-часовой (в целом) минисериал из 4-ёх полуторачасовых серий (в полном соответствии частям сценария) или, в крайнем случае (если это окажется необходимым для ТВ), из 8-ми серий, каждая – около 45-ти минут.

**Впрочем, действие может быть легко перенесено в любую современность.

***Исполняться всё это может как каким-нибудь бардом под гитару, так и настоящим трагическим хором.

Летняя Москва полна машинной и человеческой суеты. Проезжают легковушки, старые грузовики, мотоциклы. Рычание множества моторов сливается в монотонный и навязчиво-тошнотворный гул – от него так и разит выхлопными газами. Но чахлая и пыльная зелень дворов не сдаётся.

Из всего этого словно материализуется на пороге собственной квартиры Владимир, хорошо сложённый мужчина лет сорока, представитель бывшей технической интеллигенции. На лице его расплывается торжествующая улыбка,

– Ну как? – спрашивает, ответно улыбаясь, Светлана, его жена, симпатичная представительница бывшей технической интеллигенции, немного за тридцать.

– Завтра едем, – выдыхает муж, разувается и надевает шлёпанцы.

– Дети! Идите есть! – зовёт Светлана.

В маленькой кухоньке уютно. Вся семья в сборе сидит за круглым пластмассовым столом под низкоопушенным круглым жёлтым абажуром, который, как спелая ягода, наливается светом, глядящего в окно, ещё высоко стоящего июньского солнца. Детей двое: очень изящная девочка лет двенадцати, по имени Мая, и шестилетний мальчик с глубокими грустными глазами, его зовут Виталик.

– Ну, рассказывай! – прерывает Светлана слегка торжественную тишину, во время которой никто не решается толком приступить к трапезе.

– Ну… отпустил хозяин, – выдыхает Владимир. – Чёрт побери , чтобы я ещё хоть раз покупал билеты раньше, чем получу отпуск!

С. Но у тебя ведь все было заранее рассчитано?

Вл. У меня да, но кое у кого расчеты были совсем другие. И потом… Человек, который должен был меня заменить, попал в больницу.