Jean-Patrick MANCHETTE.
La position du tireur couché;
Le petit bleu de la côte ouest
Переводчики Алла Беляк, Илья Светлов
Предисловие Джеймса Саллиса в переводе Ильи Светлова
Дизайнер обложки Иван Лицук
La position du tireur couché © Editions Gallimard, Paris, 1981
Le petit bleu de la côte ouest © Editions Gallimard, Paris, 1977
Одна из самых больших опасностей, которые подстерегают художника на творческом пути – это профессионализация.
По мере накопления опыта писатель обретает необходимые навыки, как точнее создавать характеры своих персонажей, как эффектнее переходить от одной сцены к другой и нагнетать напряжение. И тогда возникает соблазн воспользоваться уже проторенными дорожками. Творчество уходит, улетучивается та искра, которая чувствовалась в прежних работах.
Так же, как и писателей, нас все сильнее захватывают суета и коммерческий аспект. Мало-помалу мы начинаем отдаляться от нашей первой страсти, забываем о тех причинах, по которым изначально взялись за труд.
И вдруг мы обращаемся к прошлому.
Музыканты слушают Дока Боггса, Баха или Чарли Крисчена. Художник обращается к примитивным формам искусства. Писатель перечитывает классиков: Сервантеса, Стендаля, Джойса, Бодлера, Рэймонда Чандлера.
И вот мы встречаем автора, который пишет:
«Раньше уже случалось то, что происходило сейчас. Жорж Жерфо собирался перестроиться в крайний левый ряд… Ясно – каждый второй водитель малость того. Кстати, Жорж тоже пьян – он махнул пять стаканов бурбона «Фо Роузес». Кроме того, часа три тому назад закинулся барбитуратами (всего парой таблеток), что обычно надолго придает ощущение бодрости… Никто не знает, что заставило пьяного Жоржа врубить именно эту музыку да понестись по правому ряду. В любом случае явно не тот факт, что он убил двух человек».
Нас охватывают волнение, удивление, восхищение – те чувства, которые я испытывал ребенком, начиная читать новую книгу. То же самое я ощущал, когда открыл для себя Чандлера, Старджона, Камю. История не навязывается читателю, а как бы рождается изнутри, в нем самом. И пока я держал книгу в руках, мне казалось, что сижу в темной комнате в круге света. А если бы свет погас, то в наступившей темноте я стал бы светиться сам.
Книги Жан-Патрика Маншетта сухи, они состоят из мускулов. Истории, которые рассказывают его романы, содержат в себе действие, аллюзии, предметы, климат, время – все сливается в едином потоке. Эти истории движутся. Они неумолимо влекут нас вслед за своими героями.
Сэмюэл Дэшилл Хэммет вывел убийство из прекрасных особняков и поместий, чтобы сделать его уделом настоящих, «всамделишных» преступников. У Рэймонда Чандлера из обшарпанных каморок, убогих фасадов, подъездов и служебных входов выглядывало лицо богатства и нарушенных обещаний. В книгах этих мастеров детектива пела дорога, говорили улицы, хлопали на ветру занавеси, рвались в клочья. И вот, в запертой до поры маленькой душной комнатке неожиданно вскрывались истинные мотивы общества – жадность и насилие.
Жан-Патрик Маншетт знал об этом. Его полицейский роман стал «великим нравственным литературным свидетельством нашего времени».
Годы спустя я сидел в круге света – в другой комнате, в ином городе, в другой жизни.
Но на этот раз я не читал, а писал.
«Был прекрасный осенний день. Он выехал на шоссе, долой из Нью-Йорка. Он должен был бы чувствовать себя усталым, издерганным, опустошенным – но не ощущал этого… По радио передают песенку, которая, как он еще помнит, была популярна в те времена, когда его девиз был: “Вперед!”. Он счастлив. Странно, но все это никак не связано с тем, что он скоро умрет, что несколько месяцев тому назад убил четырех человек».
