Лейтенант приподнял оградительную ленту, освобождая проход. Прибывший осмотрелся. Участок был на удивление хорош, просторен. Высокие стены усадьбы озаряли проблесковые маячки полицейских машин. Вечерний воздух был приправлен копотью. Холеное лицо сморщилось и будто с мольбой обратилось к небу. Небо неодобрительно хмурилось в ответ.
– Не… Сюда Господь точно не заглядывает, – понимающе ухмыльнулся оперативник.
Прибывший покосился на него, как на душевнобольного. Было видно, как он с трудом сдержался от колкости.
– А мне казалось, ему нет места там, куда приходим мы.
– Ах да, да… Вы ж люди науки, – осклабился оперативник, – не то что мы, холопы верующие…
Ученый дипломатично кашлянул.
– Надо полагать, вашим экспертам пока не удалось установить предположительные…
– О, там настоящая бойня… Так сразу и не скажешь. Некоторые выглядят так, будто в аварию попали. Даже не знаю, чем их… Пойдемте, глянете сами. Вот, кстати, – полицейский протянул ему пачку салфеток. Тот свысока уставился на них.
– Салфетки? И что же я, по-вашему, должен с ними делать?
Лейтенант пожал плечами и спрятал их обратно в жилетку. В прихожей до сих пор витала пыль, а на дорогом, узорчатом ковре рядом с треснувшей стеной поскрипывала под ногами бетонная крошка. Люстра, старомодная и увесистая, каким-то чудом горела, озаряя разрушения и лица вошедших. Лейтенант только сейчас исподлобья заметил, что у прибывшего белая, как снег, не только кожа, но и волосы, брови, ресницы, и только глаза отдавали слабым багрянцем. Впрочем, такими ученых он себе и представлял.
– Там граната жахнула, – объяснил лейтенант, глядя на то, как тот с брезгливостью провел рукой по своим белым прядям. – Ничего интересного. А вот что выше, м-м…
На втором этаже бесшумно сновали судмедэксперты с линейками и лазерными дальномерами, светя ими в пулевые отверстия на стенах. Безостановочно щелкали фотоаппараты, освещая застывшие в неестественных положениях тела. Альбиноса передернуло – один из трупов был сложен пополам, как скрепка. А еще одного, в дверях, будто зажевало металлорежущим станком.
– А я про что, – довольно протянул оперативник, заметив реакцию, – но это еще ничего.
Он приотворил висящий на петлях огрызок, чтобы человек науки смог проскользнуть в проем, не наступив случайно на останки. Крови было разбрызгано так много, что даже томно-малиновый цвет обоев не мог этого скрыть. С кричащим бахвальством нависала над камином медвежья пасть, раскрытая в беззвучном и навсегда застывшем крике. Под обломками шифоньера угадывалась чья-то мясистая рука. Скривившись, альбинос демонстративно отвел взгляд.
– Глядите, – весело окликнул его оперативник, – походу, этому тоже не захотелось на все это смотреть.
Он указывал на труп в домашнем халате, у которого голова заканчивалась там, где начинались зубы. В руке символично был зажат револьвер.
– Что скажете? Или это уже не ваш пациент? Вы же на мозгах специализируетесь, ха-ха…
– Скорее, на мозгах того, кто это предположительно сделал.
– А что, думаете, этому помогли? – удивился полицейский.
– Посмотрите на кисть, – зажав нос, ученый склонился над телом. Закоченевшие пальцы, посмертно сжавшиеся на рукояти, выглядели как-то анатомически неправильно.
– Вас ничего не смущает?
Оперативник впервые нахмурился и задумчиво навис над его плечом. Тем временем, в прихожей послышались разгоряченные голоса, что быстро приближались. В зал шагнул человек в деловой форме и головой, похожей на фундук.
– Лейтенант. Мы договаривались держать друг друга в курсе, – менторским тоном заявил он с порога.
Оперативник выпрямился, смерив зашедшего недовольным взглядом.
– Вы не из нашей части. Что вы здесь забыли?
