Ничто не предвещало дурного.
Гвендолин перебирала свой скромный гардероб, размышляя о том, что он безнадежно отстал от моды. Иногда в пансион попадали журналы, так что сей прискорбный факт был достаточно очевиден. Но для того, чтобы встретиться с подругами, которым, как и Гвен, вот-вот предстояло покинуть пансион, годился любой из нарядов. К счастью девушек, в последнее время из-за приближающегося выпуска требования к старшим ученицам упростились, и, вместо того чтобы, зевая, сидеть на занятиях, те могли спокойно собраться в предназначенной для проведения досуга общей гостиной, поболтать и помечтать о грядущем, которое пока рисовалось далеко не в темных тонах.
Гвендолин уже стояла в дверях, когда ей доставили письмо.
«От дядюшки!» – обрадовалась она и тут же распечатала конверт, надеясь обнаружить внутри хрусткую купюру. Купюра действительно наличествовала, однако вместе с деньгами в конверте лежало письмо, прочитав которое потрясенная Гвен вскрикнула. Уж чего-чего, а такого она от опекуна не ожидала – во всяком случае, столь скоро.
«Гвендолин! – гласило послание, написанное мелким экономным почерком. И никаких тебе «милая Гвен» или «дорогая племянница». – Ты уже совершеннолетняя и получила достойное образование, на которое я, надо заметить, не поскупился. В последнем письме ты заявила, что собираешься возместить мои убытки, связанные с твоим обучением, и поступить на службу гувернанткой или учительницей. Не могу позволить позорить меня. Я считаю, что каждая девица, пока в ее голове не завелись ненужные мысли или, упаси высшие силы, пустые мечтания, должна выйти замуж. Что ты и сделаешь в ближайшее время. Жениха я уже подыскал. Он довольно богат и знатен, если тебя интересует его положение. К тому же твой будущий супруг настолько благороден, что даже отказался от приданого, которое я собирался тебе выделить».
Девушка всхлипнула. Рука с зажатым письмом безвольно свесилась с подлокотника кресла, на которое Гвендолин, пораженная внезапным известием, рухнула. После этого известия все ее любовно выпестованные мечты превращались в ничто – как клочки бумаги, которые сгорают в пламени, становясь пеплом.
– Нет! – произнесла вслух Гвен, поднимаясь на ноги. – Я не дам такому случиться! Я что-нибудь придумаю и непременно выкручусь!
Она выбежала в коридор и тут же столкнулась с возвращавшейся в их общую комнату соседкой. Идея возникла мгновенно! Гвендолин нетерпеливо увлекла подругу в спальню, закрыла дверь и для надежности приперла стулом, чтобы их не застали врасплох за крамольной беседой.
– В чем дело? – Соседка недоумевающе захлопала глазами.
– Прочти! – Гвен сунула ей под нос изрядно помятое письмо. – Вот что я сегодня получила!
– О, мои поздравления! Какая удача! Ты скоро станешь невестой, и тебе совсем не придется работать!
– Удача? А меня он спросил?
– Но, Гвен… – растерянно произнесла подруга. – Я думала, ты рада. Любая обрадовалась бы на твоем месте!
– И ты? – прищурилась Гвендолин.
– Конечно!
– Отлично, тогда займи мое место!
– Что?!
– Посмотри, как все замечательно складывается, – принялась уговаривать ее Гвен, все больше приходя в восторг от того, как вовремя появилась у нее эта идея. – Дядя не навещал меня ни разу и понятия не имеет, как я выгляжу. А еще у нас почти одинаковые имена – ты Гвенда, а я Гвендолин. Потому мы неизбежно обернемся, когда нас позовут.
Должно быть, воспитательнице, когда-то поселившей девушек вместе, это казалось забавным. Да и внешне они походили друг на друга. У Гвендолин, хрупкой и невысокой, было милое личико, еще не утратившее детской округлости, каштановые с рыжеватым отливом волосы, светлые глаза и россыпь веснушек на щеках. Гвенда переросла подругу на дюйм, волосы ее были немного рыжее, фигура – чуть плотнее, а глаза – карие, но эти отличия – сущие мелочи, особенно для того, кто никогда не видел ни одну из них.
