Однажды я путешествовал по небу, летел к синему морю. Вначале я парил над скалистыми и холодными вершинами перламутровых гор, спускался и видел черные ущелья с синими прожилками рек. Пролетая над городами и необъятными зелеными долинами, расчерченными на прямоугольники садов или виноградников, я видел животных, мирно пасущихся в зеленых травах. Резко взмывал на высоту полета чайки и вдруг, смеясь, падал до уровня керамических крыш. На горизонте засинело передо мной теплое голубое море. Крыши домов в этом белом городе были черепичными. Дома утопали в зарослях кипарисов, акаций, лаврушки и платанов. Между домами я едва различал фигурки беззаботных людей, стоящих на автобусных остановках, либо весело идущих к морю в больших шляпах. Неужели это был неизвестный мне ранее маленький приморский город? Я полетел ниже, чтобы увидеть лица жителей города. Меня интересовали мужчины старшего возраста и обязательно имеющие черную, слегка седую бороду. Наконец, один мужчина привлек мое внимание: он был бодр и вполне доволен собой, желтые скрипучие индийские сандалии, джинсы цвета слоновой кости, клетчатая хлопчатобумажная рубашка с розовыми и голубыми ромбиками и с засученными рукавами по локоть, квадратные часы на левой руке, на кожаном ремешке, так напоминающем кожу змейки. А где стрелки часов? Нет стрелок на часах, на циферблате их не было. Странно. Не наблюдающий времени человек, живущий вне времени город?.. Мужчина посмотрел на наручные часы, поправил их на запястье и вдруг запрыгнул в подплывший желтый двухвагонный автобус, имеющий гармошку посередине. Номера маршрута я не заметил. Это был новенький бус, похожий на венгерский «Икарус». Мне показалось, что, тот мужчина как-то мельком взглянул на меня и дружески поднял правую ладонь кверху. Или мне только показалось? Двери автобуса закрылись, и он медленно, покачиваясь, словно лимонная гусеница, поплыл по проспекту в сторону морского пассажирского порта. Жаль, но я не успел разглядеть лицо того мужчины, кстати, он был с черной, с небольшой проседью, бородой.
Наконец я долетел. Я птица, большая морская чайка, увидел огромное синее море. Оно манило меня с невероятной силой и в то же время влекло нежностью и лаской. Оно сулило душевную разрядку и наслаждение полета от сильного ветра. Я выбрал пустынный залив и пошел на вираж. Пока меня не видели сородичи с цепкими клювами – крючками. Я сбросил с рук перья, начал терять скорость и высоту и вдруг обрел кожистые плавники и вместо ног сильный плоский хвост. Коснулся длинным, вытянувшимся лицом поверхности моря и нырнул в голубую бездну. Я ощутил восторг моего духа и всей обтекаемой плоти. Мне показалось, что я был теперь в родной стихии и уже не хотел ничего большего из прошлой жизни. Стайка кефалей бросилась от меня в голубую бездну. Я молодой смеющийся дельфин. Глубина – моя стихия и мой надежный мир. Я устремляюсь в толщу соленой матрицы, стремительно плыву вниз, в темноту синего моря, и вдруг вижу на мутном дне кости, человеческие кости среди лиан и морских пальм. Они связанны ржавой уже от соли и времени цепью. Я отшатываюсь в испуге, словно мертвецы могут мне чем-то навредить, но вид их ужасен. Мощный хвост поднимает облако воздушных пузырьков, я устремляюсь на поверхность.
Состояние стресса, висевшее над ним, словно невидимый топор провидения все последние пять дней упорно не хотело покидать голову. Шею свело, словно она была теперь из плотного, скорее, окаменевшего дерева. Тело, словно высохшая и выдолбленная из африканского тика лодка, лежащая на боку в песке, пока хоть без дырки, целая, только весла куда-то делись, и бурная река отступила в ущелье, обмелела. Ничего, все течет, все меняется, волны снова придут, и лодка поплывет. Свет в квартире он не включал последние три дня, в полутьме было спокойней, словно здесь не было ни единой души. Нужно было просто затаиться, замереть.
