Сверхмотивация

Марк Алексеевич Шатуновский.

Учился в МГУ, где получил первое признание как поэт в студенческой поэтической студии. Участвовал в знаменитом поэтическом семинаре К. Ковальджи, разделяя позиции и творческие установки метареализма. На протяжении многих лет выступает вместе с метареалистами в общих поэтических акциях. Один из организаторов известного московского клуба «Поэзия», объединившего большинство молодых писателей 1970–1980-х гг.

Первый сборник стихотворений «Ощущение жизни» вышел в Париже в 1990 г. В 1992 г. принят в члены Союза писателей. Автор книг «Мысли травы» (1992), «Из жизни растений» (2000), «Дискретная непрерывность любви» (1995, роман). В 1991–1992 гг. его пьеса «Траектория улитки» шла на сцене театра Московского университета.5 Публиковался в журналах «Знамя», «НЛО», «Постскриптум», «Glas» и др.; стихи, проза и статьи переводились на иностранные языки и выходили в Бельгии, Франции, США.

По приглашению USIA (Министерства культуры, образования и информации США) выступал с лекциями и чтением стихов в Нью-Йорке, Вашингтоне, Сан-Франциско, Санта-Фе и на филолого-философском факультете Айовского университета, где вместе с английским писателем Рольфом Хьюзом создал журнал «100 words», издающийся вплоть до настоящего времени. Участник и один из основателей клуба поэзии Stella Art Foundation.

Когда-то мне довелось познакомиться в Нью-Йорке с легендарным в артистической среде персонажем, художником, надломленным в советских исправительных учреждениях за, в общем-то, понятную страсть к самоутверждению. Он мог придти в Третьяковку, снять картину Шишкина, повесить свою и охранять ее вплоть до прихода милиции. Выставки получались недолгими, отсидки продолжительными. Жизнь художника превратилась в борьбу, общение с алкашамии ворами сломило психику, от реальности в своем сознании он отдалился.

Шатуновский начинал с того, что развешивал на стенах университета свои стихи – по тогдашним меркам серьезная идеологическая диверсия. Когда начинание (к счастью, без особых последствий) провалилось, вышел на сцену вместе Иваном Ждановым, Александром Еременко, Алексеем Парщиковым, Ниной Искренко, Юрием Арабовым, Евгением Бунимовичем… Помните эти звонкие имена? Такое не забывается. Времена изменились безвозвратно, менты могли лишь лязгать зубами – судьбы моего американского знакомого Марк избежал.

О 90-х сейчас принято говорить с брезгливостью и сожалением, но романтический дух перемен оказался для отечественной поэзии благотворен, позволил ей вырваться с кухонь и обратиться к людям, стосковавшимся по живому слову, надеявшихся найти подтверждение своим мыслям и чувствам в стихах нового поколения. Потом эта детская свежесть растворится в рефлексирующем постмодерне, в тревожной неоднозначности нынешнего безвременья, крайне нуждающегося в аналогичном заряде прямоты. Уверен, накопление разности потенциалов подошло к критическому, и пробой в вакууме (в разряженном газе?) неизбежен. Скоро заговорят. Уже заговорили.

Интонации откровения универсальны – и если ненадолго смолкают, стихия речи возвращает все на свои места. Не секрет, что постперестроечная поэзия нуждается в переосмыслении, даже в ревизии, но есть вещи очевидные, вещественные, надежно вколоченные в память нашей новой культуры и эту картину наряд милиции уже не снимет.

Какое точное определение места речи в мироздании, одним штрихом отмеченное состояние погоды и человеческой ситуации, равнозначных пульсации космоса