Молли сжалась на диване в напряженный комок.
– Это мой любимый эпизод, – прошептала она, когда герой и героиня фильма на экране телевизора печально, но стоически пошли в противоположные стороны по Вестминстерскому мосту.
Карли, сидя на другом конце дивана, отправила в рот очередную порцию попкорна.
– Не пропусти это, Карли! Я каждый раз плачу. Смотри. Он слышит бой Биг-Бена, останавливается, и… – Молли всхлипнула. – Вот он оборачивается. – Она обхватила колени. – Видишь, какое у него лицо?
– Ох… – Карли приглушенно вздохнула. – Видно, что он ее очень-очень любит.
– Я знаю. Это так красиво. – Молли потянулась за носовыми платками, пока герой-красавчик стоял в одиночестве на мосту, расправив плечи, и ждал, когда женщина в длинной шубе обернется и посмотрит на него.
Карли схватила подушку и прижала ее к груди.
– Он пойдет за ней!
– Нет. Теперь все зависит от нее. Если она не обернется, он поймет, что она его не любит.
На экране телевизора остановился красный двухэтажный лондонский автобус, и героиня фильма в гламурной шубе длиной чуть ли не до земли поспешила к нему.
– Нет, – простонала Карли, когда женщина села в автобус и камера взяла очередной крупный план мрачного и опустошенного лица главного героя. – Не говори мне, что здесь грустный конец.
Молли поджала губы, чтобы не проговориться. На экране появилась панорама Лондона с высоты птичьего полета: серебристая, извилистая Темза, здание парламента, Биг-Бен, одинокая мужская фигура на Вестминстерском мосту и отъезжающий красный автобус.
Карли хмурилась. Молли крепче прижала колени к груди, радуясь тому, что ее подруга пребывает в напряженном неведении.
Камера поднялась выше и замерла, лондонский автобус стал размером со спичечную коробку. Звуки города сменились музыкой: роскошные и мучительно-красивые скрипичные переливы.
Молли видела этот фильм больше дюжины раз, но слезы по-прежнему текли по ее щекам.
И вот наконец… Наконец…
Автобус остановился. Из него появилась крошечная фигурка главной героини.
Камера снова опустилась вниз, все ближе и ближе показывая возлюбленных, бегущих навстречу друг другу с раскрытыми объятиями. Наконец они обнялись…
Побежали титры.
Карли всхлипнула:
– Ладно. Признаю, это было неплохо.
– Неплохо? – фыркнула Молли. – Я полагаю, именно поэтому ты почти оторвала кусок от моей диванной подушки. Признайся, что это было замечательно! А сцена с крупным планом Кристиана, когда он думает, что потерял Ванессу, самый эмоциональный момент в истории кинематографа. – Она театрально вздохнула. – А Лондон, должно быть, самый романтичный город в мире…
Пожимая плечами, Карли протянула руку к поп-корну.
– Разве не Париж считается самым романтичным городом?
– Ни за что! Не для меня. Париж – это… Париж – это… О, я не знаю. – Молли беспомощно взмахнула руками. – Просто Париж – это не Лондон.
– Признайся, Мо, ты неравнодушна к английским парням. Ты уверена, что в Лондоне полно истинных джентльменов.
Лучше всего не обращать внимания на язвительность подруги. Молли не хотелось признаваться, что Карли чуть-чуть права. Ладно, она права больше чем чуть-чуть. У Молли свои причины любить Лондон…
Нажав на кнопку пульта, она выключила телевизор и подошла к окну. Луна была почти полной и серебрила кроны высоких пальм на мысе и ровную сверкающую поверхность Кораллового моря.
– В одном я уверена, – сказала она. – Со мной никогда не произойдет ничего такого же романтичного. Не на нашем острове.
– О, я не знаю… Может быть, на нашем острове нет Биг-Бена или Вестминстерского моста, но лунный свет в Пикник-Бей неплох. По крайней мере, я не жаловалась, когда Джимбо сделал мне предложение.
Молли улыбнулась и отвернулась от окна.
