- Так, так, отдел материально-технического обеспечения, - радушно встречает нас Элла Лисовская, поднимаясь из-за стола. Я едва вернуться успела. Едва зашла в кабинет. Да что там, ещё поцелуй моего Рыжебородого Бога на губах не остыл, а она нас уже вызвала. - Проходите, проходите.
Сама отодвигает для нас стулья эта новоявленная коммерческий директор холдинга. И садится не во главе переговорного стола, а напротив меня. Рядом с Рачковой, вежливо покашливающей, но явно, как и все, не знающей, что ожидать от этой приятной брюнетки с влажным взглядом газельих глаз.
А она хорошенькая эта Эллочка. Да что там, красавица! Про таких говорят: домашняя девочка. И не скажешь, что бизнес-леди. И не поверишь, что деловая, хваткая, зубастая. Всё в ней источает уют, кротость, мягкость, приветливость. От тёплого свитерка, надетого вместо строго костюма, до очаровательно женственных черт лица и ласковой улыбки, которой она одаривает каждого, называя по именам.
- Наталья Петровна, - улыбается она словно агент «Орифлейм», зазвавший домохозяек на презентацию. - Наталья Витальевна, Лана Валерьевна. Никого не перепутала?
- Нет, - машем мы головами, отвечая недружным хором.
- Ну и славно. Как вас мало, я даже растерялась, - открывает она перед собой ежедневник и миленько покусывает колпачок ручки, вчитываясь в свои заметки. Такая безобидная. Такая дружелюбная. Что уже хочется блевануть.
Мой будущий и её несостоявшийся муж не сказал о ней ни одного плохого слова. Честь ему, конечно, и хвала за это, но решение его отца объединить «ЭйБиФарм» и «Эллис-Групп» в холдинг, коснулось лично нас обоих, раз теперь придётся каждый день видеть эту Эллу Маратовну, как она только что представилась.
Более того, мне придётся подчиняться ей. Потому что я всего лишь менеджер. А ей - подчиняться Танкову. Потому что парень, который сделал предложение руки и сердца нам обеим, теперь исполнительный директор. И да, субординация в любой компании - это, конечно, святое. Но какое значение имеют все эти бейджики и таблички на дверях кабинетов, когда, глядя друг на друга, мы думаем одно и то же: «Он с ней спал (спит)». Нужное подчеркнуть.
И угадайте, кого она просит задержаться, после того, как поясняет перспективы работы в холдинге и расширение нашего отдела?
- Я не буду делать вид, что мне всё равно, - плотно закрывается она дверь и встаёт напротив. - Есть вещи, которые не забываются. Ни через год, ни через два, ни через двадцать. Никогда. Это больно. Это обидно. Это до такой степени жестоко, что ты не можешь поверить в реальность происходящего. Когда утром он встал, поцеловал тебя сонную, как обычно на прощанье, оставил в кофеварке твою порцию кофе, на столе записку «Люблю тебя! Не скучай!», а вечером сел напротив, посмотрел в глаза и сказал: «Прости! Мы не можем быть вместе. Это будет неправильно». И даже вещи свои не забрал. Просто встал и ушёл.
- Элла, мне...
- Нет, тебе не жаль, - останавливает она меня взмахом руки. - Ты думаешь, что я сука, которая решила во что бы то ни стало его на себе женить. Используя влияние на отца, акции да, собственно, какая разница что, ведь на войне все средства хороши. И да, я готова на что угодно, - опирается она руками на стол, нависая надо мной. - но не ради того, чтобы отомстить... Чтобы заткнуть эту боль. Боль, с которой я живу два этих грёбанных года. Боль, которая не лечится ничем. Ни алкоголем, ни таблетками, ни психологами. Ничем. Только его руками.
Она стоит ещё пару секунд, глядя на меня в упор. А потом отворачивается и уходит к окну. Разглядывает жёсткие листья замиокулькаса. Разворачивает горшок с цветком другой стороной к свету. И словно совсем забывает о моём существовании.