– Котичек, ты уже едешь? – сладкий голосок Сони приятно ласкает слух. Я уже предвкушаю, как этим же голоском она будет стонать.
Три дня воздержания! И все из-за дяди. Устроил мне вынужденное воздержание командировкой. Если бы он со мной не полетел, то я бы, конечно снял кого-нибудь. Опять же Людочка была рядом.
Но с дядей… зная, какой он праведник. Пришлось терпеть. Ничего, сегодня оторвусь за все дни. Ух, держись, Сонька!
– Да, еду уже. Ты готова?
Хихикает в ответ.
– Котик, заедь в магазин или аптеку? У меня защита закончилась, – говорит она.
Открываю бардачок. Мельком просматриваю его содержимое.
Черт! У меня тоже кончились. У Соньки же всегда были.
– Ладно, – бурчу недовольно в трубку. – Куплю.
– Целую тебя, Котичек. И очень, очень жду, – шепчет с придыханием.
Так и представляю ее губы, которыми она умело… нет! Не думать! Не хватает еще распугать там всех в магазине своим напряжением.
Заруливаю на подземную парковку первого попавшегося супермаркета. Мест, как обычно нет! Но я же быстро. Поэтому просто паркуюсь так, что закрываю своей спортивной малышкой какую-то мелкую колымагу. Выскакиваю из машины и бегу в магазин.
Сразу иду на кассу. А там очередь. Человек десять стоят и терпеливо ждут, пока кассирша неспеша пробивает товар.
А у меня терпение на исходе.
Хватаю первую попавшуюся бутылку воды и иду, проталкиваясь к кассе.
– Разрешите! – говорю уверенно. – Там женщине плохо! Я только воды куплю ей! Разрешите?
Очередь молча кивает. Все такие отзывчивые.
– Можно? – чуть толкаю в плечо какую-то замухрышку, загораживающую проход.
Замухрышка оборачивается и поправляет очки. Смотрит на бутылку в моей руке.
– Женщине на парковке плохо, – поясняю я, быстро окинув взглядом девку и еще раз удостоверившись, что да, замухрышка. – Разрешите?
Она хмурится, но пожимает плечами и отходит.
Ставлю бутылку на кассу и ищу взглядом полку с резинками. Ага, оно! Пробегаю глазами.
Все не мой размер!
Когда кассирша тянется за бутылкой, чтобы пробить ее, я наклоняюсь и шепчу ей:
– А презики иксэль есть?
Женщина поднимает на меня равнодушный взгляд. Потом тоже осматривает витрину с защитой и, убедившись, что я не идиот и их там реально нет, кричит на весь магазин:
– Галя! У тебя резинки большие есть?
Откуда-то из-за стеллажей раздается в ответ:
– Розовые и голубые!
– Какие? – кассирша кивает мне.
Странный, конечно, выбор.
– А классики нет? – уточняю на всякий случай и, кажется, слышу недовольное бурчание сбоку. Очередь, видимо, понимает, что ее нае… обманули.
– Розовые давайте, – говорю, хмурясь и доставая карту. Голубые, конечно, совсем не вариант. Теперь надо бы по-быстрому расплатиться и ретироваться, пока возмущенный люд не взбунтовался.
– Галя! Розовые! – кричит кассирша и к нам не торопясь идет ее коллега.
Кидает на ленту упаковку… резинок! Реально резинок! Для волос! Не презервативов!
– Ты что принесла? – удивленно смотрит на нее кассирша.
– Резинки, – отвечает невозмутимо та.
– Да я не про эти резинки. Ему, вон, надо, – и кивает на меня.
Я стою ровно. Потому что прямо чувствую, что, если обернусь, то превращусь в пепел от ненавистных взглядов обманутой очереди.
– Тю! Так бы и сказала! – подошедшая Галина с интересом осматривает меня.
– Да что я, на весь магазин орать тебе буду про презервативы? – отнюдь не шепотом произносит кассирша.
Все это очень затягивается. Я уже не так хочу Соньку, как просто купить и уйти отсюда.
– Можно побыстрее? – прошу недовольно. – Очередь же ждет.
И слышу сзади без труда различимое хмыкание. Оборачиваюсь. Замухрышка эта стоит, сложив руки на груди, и пялится на меня с ехидной усмешкой.
– Вам какие? Молодой человек! – окликает меня Галина. – Есть с банановым вкусом, с шоколадным, клубничным. Еще с ментолом есть.
