Глава первая:Безмолвный судья
Тишина в комнате была плотной, густой, почти осязаемой субстанцией. Она не просто отсутствовала – она присутствовала, заполняя собой каждый сантиметр пространства, вытесняя даже воздух, которым Аркадий дышал медленно и размеренно. Он сидел за старым деревянным столом, прислоненным к подоконнику, и наблюдал. Окно было его порталом, телеэкранном, рамкой, в которую мир подсовывал ему для изучения убогие, низкокачественные образцы своего творения. За окном – типичный двор-колодец где-то в спальном районе Москвы, десятилетия не видевший капитального ремонта. Унылые бетонные плиты домов, облупленная краска, ржавые качели на заросшем бурьяном пятачке детской площадки. Осенний вечер 2013 года быстро гасил убогий свет короткого октябрьского дня, превращая двор в подобие черно-белой фотографии, где единственным цветовым пятном был ядовито-желтый свет из окон соседних квартир.
Аркадий вел записи. Тонкий кожаный блокнот Moleskine, подарок, который он себе сделал в приступе самоиронии – ведь все «творческие» люди в блогах, которые он изредка читал, превозносили именно эти блокноты. Он был заполнен его убористым, угловатым почерком. Не записи, скорее – трактат. Систематизация абсурда.
Его пальцы, длинные и бледные, с привычкой пианиста, которым он никогда не был, перелистывали страницы. Категории. Он делил всех людей на категории. Это было его главным интеллектуальным упражнением, заменой бесплодным попыткам «наладить социальные связи».
«Категория первая: Конформисты-Потребители. Массовый продукт. Основа стада. Их лозунг: «У всех есть – и мне надо». Их боги: ипотека, новый айфон, отпуск в Турции. Их разум – губка, впитывающая рекламные слоганы и мнения телеведущих. Не способны к генерации собственной мысли. Опасно глупы в своей стадной удовлетворенности. Угрозы не представляют, ибо их легко предсказать и обойти. Раздражают своим мычанием и постоянной, бьющей в глаза витальностью».
«Категория вторая: Лицемеры-Карьеристы. Более опасная порода. Маскируются под первую категорию, но их цель – не комфорт, а власть. Власть над себе подобными. Их инструменты – лесть, подсиживание, распространение сплетен. Их речь состоит из клише корпоративной культуры: «командная работа», «мы одна семья», «синергия». Внутри – абсолютная, ледяная пустота. Ненавидят всех, включая себя. Распознаются по стеклянному блеску в глазах и неестественной улыбке».
«Категория третья: Шуты. Самые невыносимые. Считают себя индивидуалистами, но их индивидуализм – такой же конвейерный продукт, как и покорность первых. Их бунт – купленный в магазине прикид, их остроумие – заезженные мемы из интернета, их «глубина» – цитаты из поп-фильмов. Орут громче всех, требуя к себе внимания. Их главная потребность – чтобы их «поняли», но понять нечего. Пустота, прикрытая кривлянием. Наиболее активные источники шумового загрязнения».
Он отложил ручку и потянулся к кружке с остывшим чаем. Взгляд снова ускользнул в окно. В подъезде напротив хлопнула дверь, и на улицу вывалилась группа молодых людей. Категория «Шуты», смешанная с «Конформистами». Они громко смеялись, тыкая пальцами в телефоны, тыкаясь плечами друг в друга. Один из них, крепкий парень в спортивной куртке, громко матерился, рассказывая что-то. Девушки визжали от смеха. Их счастье было таким простым, таким примитивным, таким… доступным для них. Оно било из них, как пар из кастрюли. Аркадий физически ощущал его через стекло, и это ощущение было похоже на тошноту.
Они не замечали убожества двора. Они не видели, как облупляется штукатурка, как ржавеет железо, как безнадежно криво висит на петлях дверь в подвал. Их мир ограничивался их стаей, их планами на вечер, их примитивными шутками. И они были счастливы. В этом заключалась главная несправедливость мироздания. Им всё дано. Им дан этот дар – не видеть, не слышать, не анализировать. Дар тупого, бездумного существования.
