Глава 1. Тишина после грома
Четыре года прошло с того дня, когда мир сгорел в ядерном огне. Четыре года я живу в том, что осталось от Москвы – в городе-призраке, где каждое здание помнит смерть, а каждая улица хранит историю конца света.
Меня зовут Татьяна. Мне двадцать три года, хотя иногда кажется, что я прожила сто жизней. Когда началась война, мне было девятнадцать – я училась в университете, мечтала о карьере, о любви, о будущем. Теперь я мечтаю о том, чтобы просто дожить до завтрашнего дня.
Сегодня утром я стояла на крыше разрушенного торгового центра и смотрела на то, что когда-то было центром столицы. Красная площадь теперь действительно красная – не от брусчатки, а от ржавчины и крови, впитавшейся в землю. Кремль стоит, но стены его почернели, а башни накренились, словно готовые рухнуть от одного сильного ветра.
Радиация здесь не смертельная – не сразу. Дозиметр щёлкает, как метроном, отсчитывая секунды до медленной смерти. Но у нас есть таблетки йода, найденные в аптеках, и противорадиационные костюмы, снятые с мёртвых. Мы научились выживать даже в том, что раньше считали невозможным.
В нашей группе нас семнадцать человек. Мы живём в подвале бывшего офисного здания, где раньше какая-то IT-компания разрабатывала приложения для смартфонов. Ирония судьбы – теперь мы используем их сервера как источник тепла, сжигая пластиковые корпуса компьютеров.
Старший у нас Михаил – бывший военный, сорока пяти лет. Он научил нас всему: как найти чистую воду, как избежать радиационных зон, как отличить съедобные консервы от тех, что убьют тебя за час. Но главное – он научил нас не терять человечность.
– Татьяна, – позвал он меня, когда я спустилась с крыши. – Иди сюда. Нужно поговорить.
Михаил сидел у самодельной карты, составленной из кусочков старых атласов и наших собственных наблюдений. Красными крестиками были отмечены радиационные зоны, чёрными – места, где орудуют мародёры, зелёными – относительно безопасные территории.
– Послушай, – он указал на точку в районе Сокольников. – Вчера Андрей видел дым в этом направлении. Не от пожара – от костра. Организованный дым.
Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Дым означал людей. Живых людей. За четыре года мы встретили много выживших, но большинство из них были либо сумасшедшими, либо бандитами. Нормальных людей становилось всё меньше.
– Что предлагаешь? – спросила я.
– Разведку. – Михаил сложил карту. – Но опасную. Если это мародёры, они нас убьют. Если это зомби… ну, ты знаешь.
Зомби. Мы называли их так, хотя это были не совсем зомби из фильмов. Это были люди, которых радиация изменила не только внешне, но и внутренне. Они потеряли разум, но сохранили инстинкты хищника. Охотились стаями, были быстрыми и жестокими. Встреча с ними означала смерть.
– Я пойду, – сказала я, не раздумывая.
– Одна?
– Одной легче спрятаться. И если что-то случится… – я пожала плечами. – Потеряете одного человека, а не троих.
Михаил долго смотрел на меня. В его глазах я видела то же, что видела каждый день – усталость человека, который слишком много потерял. Его жена и дочь погибли в первый день войны. Он спас нас, но себя спасти не смог.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Но соблюдай правила. Рация каждый час. При первой опасности – возвращаешься. И помни…
– Помню, – кивнула я. – Доверяй, но проверяй.
Это была наша мантра. В мире, где каждый встречный мог быть убийцей, доверие стало роскошью. Но без него мы бы уже давно перестали быть людьми.
Глава 2. Дорога через мёртвые земли
Я выходила из нашего убежища на рассвете, когда радиация была слабее всего. Это было одно из многих правил выживания, которые мы усвоили за четыре года. Радиация имеет свои ритмы, как приливы и отливы, и нужно знать эти ритмы, чтобы остаться в живых.
