Великое княжество Сайшат. Оплот
– Ой, – раздался за стеной приглушенный испуганный голос, и Виоли́н Льдинка, удобно устроившаяся на широкой груди мужа, недовольно повела своим острым ушком.
Покои княжеской четы соседствовали с рабочим кабинетом Атея и комнатой княжны Сайшат Дарины Иглы. И вот именно из нее до их чутких ушей и донеслось это испуганное «Ой».
Первая ночь в своей столице, первая ночь в своем замке в мягкой чистой кровати, а не у костра или на грубой деревянной лавке, с любимой женой, в замке, который за его довольно длительное отсутствие неуловимо изменился, оказалась практически такой же, как и все предыдущие. То есть бессонной. Вот только если раньше князь недосыпал из-за сыплющихся на него, словно капли дождя с неба в мокрый сезон, различных проблем, эта ночь была бессонной совсем по другим причинам.
Въезд за стены Оплота, которыми он успел не просто восхититься, а некоторое время вообще пребывал в некой прострации, были похожи на триумфальное возвращение из победоносного военного похода. Народ, выстроившись живым коридором от ворот главной стены до стены, опоясывающей княжеский дворец, радостными криками и первыми весенними цветами, что кидали под копыта лошадей, встречал своего князя. Встречал так, словно он со своей дружиной в этом самом походе привел к покорности половину Тивалены.
Увидев это, Атей непроизвольно поморщился. Слишком неестественно все это выглядело. Вокруг внешней стены столицы разбит «лагерь кочевников», по-другому и не скажешь, когда взглядом окинешь пространство и увидишь раскиданные тут и там крытые повозки, какие-то шалаши и халупы, построенные из того, что было под рукой. Просто навесы с открытым очагом. Между внешней и внутренней стеной вообще чистое пространство с намеками будущих улиц, что веером будут расходиться от центральной площади города, что уже начали мостить перед въездом в княжеский дворец и остатками бывших деревень. А народ радуется. Чему?
Увидев реакцию мужа, Виолин, что так и продолжала сидеть перед ним в седле, стараясь плотнее прижаться к любимому, которого, казалось, не видела целую вечность, легко ткнула его локтем под ребро и спросила:
– Ты чего, Ат?
– Их что, специально выгнали? – кивнул он в сторону толпы.
– Эх, князь, князь, – осуждающе покачала она головой. – Вглядись в их лица.
Призрак последовал совету жены и сразу же ощутил, как кончики его чуть заостренных ушей наливаются кровью. Была бы кожа светлой, и вассалы князя Сайшат увидели бы тогда, как их правитель умеет краснеть. Но за выскочившими из прически черными прядями и потому, что кожа была серой, это было не заметно, поэтому его подданные остались в неведении об этом факте. Но даже если бы и увидели, ценить своего князя стали бы только больше.
Где это слыхано? В какой стране есть еще один правитель, который может испытывать неловкость перед своим народом? Для большинства венценосных особ народ лишь средство, с помощью которого они обеспечивают свое безбедное существование, и источник наслаждения, который позволяет им упиваться властью над ними. Именно так: средство и наслаждение, а не разумный, в жилах которого течет такая же, как и у них, кровь, а в груди бьется сердце и живет душа.
А краснеть князю было от чего. В первом же, случайно вырванном из толпы лице он увидел искреннюю радость по поводу возвращения правителя в родные стены. Можно подделать улыбку, раздвинув пошире губы, можно неистово махать рукой, зажимая в ней огромный букет, но подделать глаза, искрящиеся ликованием, невозможно. И глаз этих было – целое море.
А еще были дети, которые старались вырваться из цепких рук своих родителей, чтобы попытаться погладить Сая, степенно вышагивающего рядом с Агатом. Могло бы быть такое, если бы правитель пользовался фальшивым, навязанным со стороны уважением? Никогда. Матери, наоборот, пытались бы спрятать своих отпрысков подальше от глаз властей предержащих. Вдруг их дочь или сын (всякое бывает на белом свете) своей смазливой мордашкой или формами приглянется правителю? И хорошо, если просто потешится. Но ведь народ знал, что бывали случаи (и не такие уж редкие), когда молодежь просто исчезала. Где их потом искать? В сырой землице, на рынках рабов или в заведениях юга, где клиенту с тяжелой мошной предлагаются любые услуги, какими бы извращенными фантазиями он ни обладал? Сейчас же родители удерживали отпрысков лишь от того, чтобы они ненароком не повыдергивали у Кота всю шерсть, которой потом будут хвалиться перед своими друзьями.
