Еще не было восьми, а первый секретарь райкома партии Николай Антонович Клоков многое успел сделать. Переговорил почти со всеми руководителями колхозов и совхозов, которые ежедневно докладывали Первому, что у них происходит в хозяйствах.
Несмотря на распахнутые настежь окна, в просторном кабинете, стены которого были отделаны полированной древесно-стружечной плитой, дым стоял коромыслом. Николай Антонович, невысокого роста, худенький мужчина с рыжей шевелюрой, успел выкурить около пяти сигарет. Без устали крутился в массивном черном кресле за большим столом, несколько раз открывал дверь в приемную, ожидал дежурного. Тот приходил к восьми.
Наконец место за столиком в приемной заняла заведующая парткабинетом Александра Ивановна Сечкина. Женщина за пятьдесят, русоволосая, стройная, любящая поговорить. Всю жизнь – в райкоме, досконально знала порядки в аппарате. Благо пережила несколько десятков первых секретарей. Скоро уходит на пенсию. Многие годы в аппарате приучили эту женщину к исполнительности, четкости, собранности. Пришла на дежурство точно в назначенное время.
Сразу явилась на вызов Первого. Получила срочное задание – разыскать главного ветврача района. Николай Антонович, между тем, продолжал получать информацию руководителей о положении дел в хозяйствах, посасывая «Стюардессу» и возмущаясь безответственностью ветврачей, по вине которых в совхозе «Восход» пало около ста свиней. Половина из них имели признаки заболевания, что грозило перерасти в эпидемию.
Несмотря на опыт (из-под земли доставала), Александра Ивановна не нашла главврача, выехал за пределы района. Заместителя разыскала мигом, передала, чтобы немедленно явился к Первому.
Вначале тот пытался вешать лапшу на уши, ссылаться на занятость. Женщина быстро поставила его на место.
– Не поняли, что от вас требуется? – строго спросила она.
Тот начал объяснять ситуацию, в которой находится служба. Мол, дел по горло.
– Немедленно бросайте все, вас вызывает Первый. Не поняли?!
Положила трубку и с чувством выполненного долга и собственного достоинства доложила секретарю о проделанной работе.
Заместителю главврача понадобилось пять минут, чтобы прибыть в райком. Николай Антонович не выдержал, выскочил в приемную, начал крыть заместителя грубыми словами. Только присутствие женщины удерживало его от матов.
С ершиком непокорных рыжих волос, маленький, подвижный, возмущенный, сразу поставил на место пожилого, крепко сложенного ветврача тирадой убийственных фраз.
Лишь немного успокоившись, вынес сводку, прямо в приемной показал представителю ветеринарной службы цифры. Падеж свиней, овец, крупного рогатого скота исчислялся десятками тысяч. Не меньшим был и вынужденный забой. При этом нередко выход мяса вызывал смех. Какими же должны быть телочки и бычки, если средний вес забитого животного составлял сорок килограммов.
– А вы знаете, откуда берется вынужденный забой!? – совал сводку в лицо заместителя главного ветврача. – Это итоги вашей работы. Хозяйства вынуждены забивать больных животных, чтобы не попали в разряд павших. Вы понимаете это!? Десятки тысяч погубленных животных, а мы весь район держим на голодном пайке, потому что не справляемся с планом государственных поставок.
В Советском Союзе было положение: район или конкретное хозяйство может выделить на свои нужды только ту продукцию, которая получена сверх плана. То есть сначала отдай Родине, а потом думай о себе. В связи с тем, что сельхозпредприятия постоянно не выполняли завышенные планы госпоставок, они никогда не видели ни мяса, ни молока. На глазах крестьян отправлялись государству тысячи тонн продукции, которой они не попробовали.
